Совместно с Ингус.
Донек был против. Донек был против многих вещей в последнее время. Его не устраивала как глобальная ситуация в мире, так и бытовые сложности, возникавшие чуть ли не на каждом шагу. С момента вторжения Жнецов всё пошло наперекосяк. И дело было не только в том, что война пылала по всей галактике, и положение с каждым днем становилось все более безнадежным. Ногатус откровенно говоря плевать хотел на всю галактику. Пару лет тому назад, вычитав что-то про некую фантастическую эпопею с покорением Туманности Андромеды, он подумал о том, что мог бы легко оставить привычный мир догорать синим пламенем, свалив в соседнюю галактику. Но так и не примкнул к той давней инициативе. Потому что… Потому что случилась Рела. И вдруг всё приобрело совсем другую значимость, личную.
Свадьба откладывалась уже почти два года. Всё время было некогда и не до того. Жнецы и извечные срочные операции не способствовали построению планов. Война была как нельзя не вовремя. Не то, чтобы она когда-либо бывала вовремя…

Дон раздраженно потер носовую пластину, оглядывая унылый пейзаж вокруг. Воздух Этри пах странно и неприятно, особенно здесь, на территории, некогда бывшей космопортом. От былого процветания остались лишь руины и пепел. Жнецы первым делом уничтожили именно порт. Столица, дымящаяся чуть поодаль, выглядела не лучше. Пахло смертью и скорым дождем. Донек поднял голову к небу, разглядывая серые мрачные тучи и вливавшиеся в них столбы черного едкого дыма.

Донек был против. В последнее время он не соглашался с Ингус ни в чем. Он был против ее болезненного чисто турианского стремления спасти всех, кто подвернется под руку, и первой бросаться в любую передрягу. Он был против того, что она всегда была в первых рядах любых добровольцев, отправляющихся в самое пекло. Он был против того, что она спала от силы часа четыре в сутки, как впрочем и все они. Он был против того, что Рела оставила ребенка на Цитадели в яслях, которые сейчас напоминали нечто среднее между лагерем беженцев и детским приютом. Против последнего он возражал особенно яро. Пусть девчонка была и не их, но Рела взяла на себя заботу о ней и теперь бросала ее на Цитадели. Узнав об этом Дон разозлился. Почему-то вспомнилась мать и то, как она пропадала со своей азари, оставляя его одного. И Донек в свои шесть лет начинал лезть на стены уже спустя пару часов одиночества, когда детское сознание подсказывало, что его оставили навсегда и мать не вернется никогда. А он не выберется из запертой квартиры и остается лишь скулить как загнанные в клетку зверь и… Нет, конечно, это не то же самое. Ниса была еще несмышленным ребенком и вряд ли додумалась бы до таких мрачных перспектив. Да и оставила ее Рела не одну в закрытой квартире, а под присмотром. Но Дон все же был против, считая этот поступок Ингус эгоистичным и безответственным. О чем он ей и сказал.
Они тогда готовились к отправке на задание - какой-то работорговец, какая мелочь, которая в свете царившей вокруг вакханалии казалась неважной, но все равно была заданием. И Рела огорошила Ногатуса известием о том, что оставила Нису в яслях в районе Академии СБЦ на время их отлучки. Дон взорвался, кричал “Зачем ты вообще ее взяла, если при первой же возможности норовишь сплавить в приют?!” И после этого всё так и пошло. Донек был весь путь молчалив и угрюм. Погружен в себя и на Ингус не смотрел.

... А Ингус, можно подумать, была не против.
Не против, наверно, толп беженцев на Цитадели, не против того, что творилось в Иерархии, да и вообще в Галактике. Не против, к Черному Предку, тех смертей, которые уже были и, чего уж там, еще будут. Не против недавнего горя одного из лучших друзей. Не против нервов всеобщих. Короче, не против войны. Ага, конечно!
Только она единственный путь видела, чтобы жить: продолжать работать. И в глобальном смысле, потому что, наверное, своей службой СБЦшники тоже приближали победу (где найти силы в это верить?), и в частном, личном: слова "мы нужны", как ни банально, заставляли по-прежнему чему-то соответствовать.
Поэтому - СБЦ, основная работа, несмотря на то, что рушился мир; после - батарианская и человеческая планеты, тем более поэтому - Фейрос, Палавен, потом - снова СБЦ.

А еще была маленькая девочка, сестра друга. Рела обещала присмотреть. Не воспитать (да кто она, Ингус, такая, чтобы кого-то воспитывать?), а именно присмотреть. И хотя годовалая девчонка оставалась в безопасном месте...
Да нет. Без "хотя". Оставалась в безопасном месте, да. И очередные выкрутасы Ногатуса Рела выслушала тогда молча. Он орал что-то про безответственность и эгоистичность, она сидела за столом, поставив подбородок на кулак, и старательно открывала слипающиеся глаза. Когда проорался, махнула рукой, встала, проворчала что-то вроде "У тебя так много личного времени на сон? Ложись уже и хватит тут это, а? Работать все равно надо".
Надо было. Конечно. И работорговля, в это-то время, была не только делом незаконным, но и особенно мерзким. И в команде была Ингус нужна. И... Да что там, за девчонку было тревожно. Но она была, пожалуй, в самом безопасном из безопасных мест.

Чего не скажешь о них.
Попались. Надо же так по-идиотски.
Серое небо Этри. Серые брызги дождя. Забор с колючкой по периметру.
"Мы дважды бежали с батарианских арен. Откуда только ни выкручивались. Ну и теперь глупо гибнуть как пыжаки в капкане!"
Она посмотрела на Дона и Кроу, молчаливых, пришибленных, как и она сама. Ничего. С этими можно выживать где угодно. Да рано еще думать о смерти, рано!

Донек по прибытии вылез из челнока насупленный, будто обиженный. Чего до сих пор дулся - Ингус искренне не понимала, но разговор отложила до дома. Тут ей нужно было только, чтобы он дело выполнял. А с этим, она знала, он не подведет.
Дело, кстати, было сложным, но не запредельно - айтишники СБЦшные ухитрились ломануть инструментрон этого типа, их объекта, когда он как-то раз на Цитадель заглянул. И где на Этри он окопался, было теперь известно. Так что оставалось только в гости наведаться, в укрытие тайное, понаблюдать. И в подходящий момент нацепить наручники на человека, который торговал не тем, чем нужно. Ну, так получилось бы, если бы все гладко пошло.

Но гладко никогда ничего не шло. Этот простой закон Донек познал еще до того, как устроился в СБЦ. Вот и на Этри они попали из огня да в полымя - летели за работорговцем, а напоролись на Жнецов.
Ногатус хмуро оглядел окружающую обстановку, взгляд зацепился за характерные колы, на которых висели безжизненные тела бедолаг человеческой расы, еще не до конца превращенные в хасков. От этого вида холодел затылок под гребнем.
Дон невольно обернулся к Ингус. Собственное пленение Донек воспринимал на удивление спокойно, но при виде Релы в нем вновь вскипала злость. И Дону это не нравилось, так как знал, что в таком состоянии мог натворить глупостей. Радовало, что Кроу был с ними. Вот уж в чьей разумности Ногатус не сомневался. Так как и в том, что Кроу, как и он сам уже успел прикинуть количество охраны, входы и выходы из лагеря и тот факт, что вся охрана состояла, к Темному Предку, из чертового жнецового отродья. Ногатус раньше считал, что все эти мародеры и банши ни на что кроме смертоубийства не были способны. Ан нет, вон, изображают из себя извращенных надзирателей. Фантасмагория, да и только.
Донек переступил через порог барака, в нос ударила вонь немытых тел.
Ингус шагнула в дверь следом за Доном.

Кругом сидели, лежали на деревянных нарах, переговаривались, собравшись в маленькие кучки, турианцы и ксеносы. Пустые лица. Опустошенные. Потерявшие надежду. Кажется, все они здесь вполне покорились своей судьбе... а впрочем, откуда она могла знать? Сколько их тут? Десятков пять-шесть? Где-то так. Немало. И среди них можно (нужно!) будет попробовать найти тех, кто ее смотрел на все это живо и зло. Надо будет. Хоть и страшно. А что они потеряют, с другой стороны? Возможность познакомиться с зубьями во дворе?

Да и раньше надо было бояться. Наверно, тогда, когда в лесу, который прятал здание их работорговца, их окружила банда... странная банда.
Сначала вообще показалось, что хотят ограбить - несмотря на вполне внушительное вооружение, огонь эти типы не открывали. Но какие идиоты будут грабить вооруженную пятерку?
Они же просто приказали - мол, пошли-ка с нами. Потом была дорога и попытка прорыва, отчаянная, в густых лесных зарослях. Без толку. Только огребли - прикладами, жизнь им явно старались сохранить, зато со вкусом - одни держали на прицеле, другие охаживали. Что, в общем-то, выходило логично. Численное преимущество никто не отменял.

...Как, впрочем, не отменял и того, что Ингус по-прежнему отвечала за свою группу. Пусть, когда они были в таком составе, ее командование и становилось уже больше официальным, чем на деле - они слишком давно и хорошо знали друг друга, но и все-таки. Она обязана была не терять самообладания. Хотя бы внешне.
Даже несмотря на вышки по периметру.
Несмотря на то, что саларианца Верна и турианца Ренка увели в другой барак, то есть разделили их.
И несмотря на то, что в ситуациях хуже, наверное, и не доводилось бывать. Впрочем, те две батарианские арены, наверное, сыграли даже неплохую роль - давали своеобразную, но надежду. Если там выживала, то, может...

Пустые лица, вот что самое плохое. Сколько они уже тут? И кто из них мог бы...
- Осматривайтесь, - тихо проговорила Дону и Кроу. - Замечайте все.
Вообще все. Потому что если и будет возможность у них - то лишь одна.
Скрыться ли в темноте, или грохнуть взрывом бунта, в любом случае, это можно было попытаться сделать только раз.Надо было знать, с кем. И как.
Дон молча кивнул Реле, чувствуя нарастающую злость не на Ингус, конечно, а на их паскудное положение. Безоружный и изрядно помятый, он болезненно ощущал, что совершенно не контролировал ситуацию. Чувство собственного бессилия бесило.

Поведение Жнецов Донека ставило в тупик. Тот факт, что после неудачной попытки побега они все остались в живых, его удивил. Весь боевой опыт столкновения с этими тварями говорил о том, что они стремились лишь к уничтожению всей органической жизни. А вот то, что творилось вокруг - это было что-то новенькое.
Жаль, что Верна запихнули в другой барак. Саларианец всегда был самым внимательным из всех и замечал то, что пропускали остальные.

Тут прямо у Ногатуса перед носом разразилась драка двух ксеносов - некрасивая и ожесточенная ссора, причиной которой стало драное одеяло. Дон не стал вмешиваться. Он так и не приобрел привычку безопасника влезать в любую склоку и наводить порядок. Один ксенос, оказавшийся сильнее, повалил второго на пол барака и принялся пинать в лицо и в живот. Чумазые осунувшиеся лица с безжизненными глазами равнодушно наблюдали за потасовкой. Злополучное одеяло оказалось на полу и тут вперед юркнула худенькая азари и попыталась умыкнуть его под шумок. За что тоже заработала пинок в челюсть от ксеноса. Никто не шелохнулся помочь, когда синяя кровь хлынула на грязные доски пола. “Хреново,” подумал Донек. Что бы ни замышляли жнецы, выбираться нужно было как можно скорее.

Отредактировано Donek Nogatus (3 июня, 2017г. 14:04)

[NIC]Shonte Filpks[/NIC][AVA]http://se.uploads.ru/t/z6Dk8.png[/AVA]
- Обожаю Жнецов, если бы они только не крушили всё подряд или хотя бы делали это чуть медленнее, то я бы им ноги… клешни… отростки целовал. Хотя ты знаешь, скорее всего меня уже не будет, когда они захватят Галактику, так почему бы и не спеть им дифирамбы? - Филпкс провёл пальцами по блоку данных, дождался всех подсчётов программы и, увидев не помещающиеся в строку нули, вскинул руки. - Аха! Видишь, Ринто, я богат. Мы богаты. Весь мир богат.

Ринто только цыкнул и, получив информацию на свой блок данных, цыкнул второй раз.

Сутки назад они доставили оружие в одну из колоний, осаждённой Жнецами. Такого кошмара Ринто ещё не видел; в ушах до их пор стоял металлический скрежет, взрывы и нескончаемая очередь выстрелов. Требовать денег с бедняг-колонистов (пусть и по скидке в связи с военным положением по всей Галактики) казалось верхом наглости и беспросветного цинизма, но разве Филпксу это важно? «А вот выиграют они, что ты делать будешь? - говорил тогда он, уже обдумывая новую сделку. - Вряд ли вспомнят о тебе, приравняют к героям или воздвигнут памятник! Так что бери деньги, пользуйся положением и не действуй мне на нервы!». Благо, что они спаслись, хотя их торговое судно Жнецы едва не подбили на взлёте.

От этих воспоминаний он даже вздрогнул и решил отвлечься.

- А мы-то свою долю увидим? – Ринто отложил блок данных.

- Ты за кого меня принимаешь? – Филпкс, выйдя из-за стола, сложил руки за спиной и принял самую горделивую осанку из всех возможных. – Если я когда-нибудь и обманывал, то только ради вашего же блага, знаете человеческую поговорку: «деньги портят людей?»

- Нет, - признался Ринто; он вообще редко виделся с кем-либо, не то что с людьми, из-за кучи отчётов, которые заполнял для босса. Даже семья заметила, что Ринто стал молчаливым и каким-то вялым, а для пятнадцатилетнего саларианца это вообще-то не норма.

- А зря, деньги портят всех, это как испытание, которое проходят лишь достойнейшие из достойных, - подметил Филпкс. – Эхе-хе-хе, ладно, летим на ближайшую базу, смотрим, где наименее опасная точка и везём туда оружие. Кстати, я слышал, что батарианцы хотят насолить людям, надо подлить масла в огонь их бесконечного конфликта и поставить ещё оружия. О-о-о, я прямо слышу, как сейчас уже набирают новых рабов… э-э-э, работников на заводы, а моя очередная вилла ждёт меня… - он листал виртуальные окна на инструментоне. - Чёртовы Жнецы, всё оттяпали, ничего, придумаю планету для виллы позже. Ах-х, Ринто, у тебя есть вилла?

- Нет.

- Тебе нужно попробовать, может быть, когда-нибудь ты станешь так же богат, как я… вряд ли, конечно.

Ринто вздохнул.
***
…Наверное, в тот момент стоило сказать Ринто что-то другое или задуматься над чувствами окружающих. Наверное. Может быть, если предположить, именно из-за этого Филпкса и бросили, когда их заказчики оказались Жнецами.

Хитрые Жетил и Октавиус, почуяв неладное, как только торговые корабли состыковались, сообщили, что встреча и подписание контракта должны проходить тет-а-тет, а денег наобещали столько, что у Филпкса пропали инстинкты самосохранения. А ведь стоило тогда их спросить, кто им сказал о подробностях встречи…

И вот, как только он поудобней устроился в кресле, Ринто (наверняка это сделал он) отдал срочный приказ улетать. По кораблю заказчика разнеслась тревога разгерметизации, но Жнецы, судя по их равнодушному поведению, не сильно удивились такому повороту событий. Они даже не отправились в погоню, хотя Филпкс просил их. Вообще он тогда много о чём просил, ползал в ногах и умолял, вот только Жнецы не собирались убивать. Но и выслушивать не замолкавшего ни на секунду саларианца тоже не хотели, поэтому чем-то его напоили, и проснулся он уже в бараке среди заключённых.

- Заткнись, - не удержался кроган, которому он и рассказывал столь грустную, как он считал, историю. – Пока я тебя раньше не прикончил.

- Пф-ф, что за грубость, генофаг вас ничему не научил, какими были варварами, такими и помрёте, - выдал Филпкс и чудом увернулся от кулака.

Он отряхнулся, вздрогнул, будто ощутил неприятный холодок по хребту, и забрался на верхний ярус, наблюдая за товарищами по несчастью. Дерутся за одеяло, опять. Филпкс один раз попробовал - получил локтём по рогу и полдня валялся без сознания, после чего решил, что украдёт одеяло ночью, благо один раз у него даже получилось, да и спит он от силы минут сорок, а оставшееся время наблюдает.

Наблюдал и сейчас - за новенькими (может, на день-два позже прибыли, а может всего и на час, Филпкс сбился со счёту, что в целом для него странно, но он решил не заострять на этом внимание). Два турианца, два человека. Он уже прикинул, сколько бы оружия продал, будь они на свободе. Человек разговорился с раненым батарианцем, укравшим одеяло. Филпкс это отметил. От потери крови и усталости этот бугай наверняка будет спать как убитый, вот тогда и будет шанс стащить одеяло. И даже если тот проснётся и попробует отобрать, вряд ли заберётся наверх. «Хе-хе-хе, глупые вояки».

Позже Филпкс обратил внимание на человека, тот что-то вынюхивал, всё время куда-то поглядывал и, конечно, и заинтересовался другим человеком. У них почему-то это нормально, люди обычно не интересуются кем-то других видов. Хотя эти, видимо, были знакомы. Может, Жнецы тут бюро встреч решили организовать? Надейся, Филпкс, как же.

Чуя нечто интересное, он аккуратно прокрался вперёд по верхним ярусам, пару раз задев валявшихся узников, но, увидев пустующую доску совсем рядом с беседующими, лёг на неё и прислушался. К сожалению, он не расслышал всего, но суть темы уловил.

«Ты с нами? Естественно. Нам нужна информация и план. И хорошо бы узнать положение дел в остальных колониях».

Филпкс постучал пальцами по подбородку. Хотят сбежать (скорее всего, но нужно убедиться), это нормально, шансов, конечно, маловато, - это же всё-таки Жнецы, но дуракам обычно везёт. С одной стороны, есть возможность заработать репутацию «своего», связавшись с охраной или персоналом и выдать этих «героев», перед этим собрав как можно больше информации. С другой стороны, это Жнецы, не факт, что они оценят столь добрый жест Филпкса, поэтому, может быть, имеет смысл присоединиться к этим новичкам.  Ведь всегда можно будет примкнуть к победителям.

Пока Филпкс размышлял об этом, вернулся владелец верхней полки и бесцеремонно, даже не поздоровавшись, сбросил его.

Упав прямо к ногам человека, с которым беседовали, он вскочил, отряхнулся, помахал рукой и ушёл к себе, сетуя на грубость всех этих созаключённых.

«Да, стоит подумать над планом. Подумать, воплотить его в жизнь, а затем отрезать Ринто его уродливые рога»

Отредактировано Anders Dango (6 июля, 2017г. 18:38)

Ночью долго не удавалось уснуть. Донек, которому рваного одеяла не досталось, лежал на своей койке, стараясь не обращать внимания на холод и уже не ощущая смрада барака. Он прислушивался к окружающим звукам - неровное дыхание пленников, чей-то приглушенный плач, скрип деревянных кроватей, когда кто-то ворочался то ли во сне, то ли бессонно, и думал о том, как им выбраться из этой ситуации. Работорговец, которого Кроу выискал в толпе несчастных, оказавшихся в этом бараке, в списке приоритетов Ногатуса стоял на одном из последних мест. Выполнение изначальной миссии казалось ему теперь пустой тратой времени, способной только отвлечь от куда более насущных проблем: как не подохнуть и как сбежать.

Из наблюдений они успели почерпнуть не так уж и много - расположение охраны, примерный график обходов, и, что жили здесь пленные как скоты, кормили нерегулярно, а воля к жизни угасала на глазах.

Донек особого голода не чувствовал, хоть и не помнил уже, когда последний раз ел. Перед высадкой, кажется. Но его питала злость.

Дон задумчиво вглядывался в скорее угадываемый, чем видимый в темноте силуэт Ингус на койке напротив. Должно быть, она мерзла не меньше него, но пахнущее плесенью одеяло, которое Ногатус раздобыл для Релы вечером, уже успела отдать кому-то, кто, по ее мнению, нуждался в нем больше. В этом была вся Рела. Донек и злился на нее за это, и любил за это же. В темноте сверкнули ее глаза, когда она поймала его взгляд. В темноте барака, освещенного только узкой светлой полосой на потолке - падающим светом из узких окон, Ногатус не увидел ее движение, когда Ингус слезла со своей койки и молча перебралась к нему. Только почувствовал привычный запах ее пластин и тепло, исходившее от нее. Донек так же молча обнял ее, притянув ближе на смехотворно крохотной кровати.

Деревянная конструкция жалобно скрипнула под тяжестью двух тел. От Релы пахло домом и спокойствием. Ее близость отгоняла пронизывающий насквозь холод. И несмотря на всю безысходность положения, в котором они оказались, Дон, прижимая Ингус к себе, почувствовал, как тревожные мысли отступали. Вдыхая ее запах и ощущая под боком ее сердцебиение, Ногатус прикрыл глаза, позволив себе на миг поверить, что всё и правда будет хорошо, не могло не быть. И незаметно для себя заснул.

Пробуждение наступило то ли через час, то ли через несколько секунд - в любом случае резко и неожиданно. Громкий грохот, слепящий свет, бьющий в лицо и требование встать. Донек непроизвольно крепче обнял Релу, желая оградить от происходящего. Но оградить не мог, что стало ясно, когда винтовочная очередь прогремела в опасной близости. Злость полыхнула с новой силой. Она и прерванный внезапно сон мешали связно мыслить. После объятий Релы холод ощущался еще острее.

Донек окинул барак яростным взглядом, успел заметить чумазые лица остальных пленных, жавшихся на своих спальных местах и прятавших глаза.

Вылезая из одежды, Ногатус кинул взгляд на голую спину Ингус, на россыпь шрамов выделявшуюся так четко в ярком свете фонарей в руках их надзирателей, и заметил, что руки у него самого дрожали от ярости. Хотелось вцепиться в ближайшую тварь, что стояла тут со штурмовой винтовкой в руках, и… И что? Быть пристреленным тут же на месте? Помереть голышом в этом вонючем амбаре? Может, еще и Релу под выстрел подставить?

Дон, чувствуя, как зубы сводит в оскале и мелко трясет от злости, сделал шаг в сторону Ингус, прикрывая ее хотя бы собой от взглядов, которые на нее и не были направлены.

Их выгнали на плац и появились хаски. И тут Донек все-таки не сдержался, полоснул когтями по изуродованной харе, тянувшей к Ингус свой страшный полуживой нос. Харя тут же резко повернула башку и, со скоростью, которой он от нее никак не ожидал, наскочила на Дона, повалив его на землю. Ногатус попытался отбиться, но хасков было много, их безжизненные извращенные рожи со светящимися провалами глаз заполняли собой всё и Ингус исчезла из вида.

- Объебитесь! Пошли вон! - голос перешел в хрип, когда одна из тварей схватила Дона за горла, с силой сжав гортань. Донек почувствовал, что задыхался. Хотелось орать, но получался лишь хриплый шепот: - Рела!

Цепкие мертвые пальцы больно вцепились в руки и плечи, голова ударилась о что-то твердое, босые ноги волочились по земле, когда Ногатуса потащили прочь. Он извивался, пытаясь увидеть Релу, пытаясь высвободиться. Но мертвые руки сжимали его как в железных тисках. На фоне ночного неба появились металлические колы с нанизанными телами.

- Нет. Нет! Нет! - Паника и тошнота наполнили тело. Холод перестал ощущаться, только липкий ужас. Прикосновение холодного металла к голому телу и резкая сокрушающая боль, когда острие вонзилось промеж поясничных пластин и тело взмыло над землей. Донек завопил. На миг резко приблизилось звездное небо, боль расцвела от позвоночника по всему телу, взорвав Дона на миллионы агонизирующих частей. И звезды перед его глазами погасли. И мир погрузился во тьму.

...

Дон очнулся внезапно. Распахнул глаза и резко втянул в себя воздух. Холодный воздух обжег горло и легкие. Он лежал на грязном полу барака. Перед глазами угадывались очертания коек и чье-то голое плечо. От голода сводило внутренности. Ногатус оторвал голову от пола и сел, на миг удивившись тому, что он вообще может двигаться после того, что случилось ночью. Он помнил всё, хоть оно и казалось кошмаром.

- Ре.. - Донек хрипло откашлялся. Пить хотелось до смерти. - Рела, - Он увидел ее рядом, говорившую с азари. Пока та говорила, он проследил за ее взглядом, поднялся на ноги, вновь удивившись, что раздробленный позвоночник вновь оказался цел, а сам он не парализован, и добрел до кучи одежды. Кости болели изнутри, как при сильной лихорадке. Выудив из сваленного вместе шмотья свое и Релы, вернулся к беседовавший Ингус, накинул ей на плечи одежду и принялся одеваться сам.

- Как ты? - голос звучал все еще хрипло. Донек натянул штаны и заметил измученного Кроу, переглядывавшегося с каким-то еле живым человеком, кивавшим Кроу с многозначительным видом.

- Кроу? Ты как, цел? - прохрипел Ногатус. - Как мы вообще остались живы, побывав на колах? А этот кто? - Он кивнул на Крейна. - Твой приятель?

Отредактировано Donek Nogatus (19 июня, 2017г. 18:42)

[NIC]Shonte Filpks[/NIC][AVA]http://se.uploads.ru/t/z6Dk8.png[/AVA]
Филпкс тяжело вздохнул, сначала один раз, потом второй, третий… Он так завздыхался, что, когда затих, кроган на нижней койке тоже вздохнул, да так громко, что, казалось, барак сейчас разлетится в щепки.

- Чего же он не засыпает… - жалобно простонал Филпкс.

- Кто? - после долгой паузы сдался кроган; видимо, попал он сюда тоже недавно, а потому хотел поговорить, пусть даже с саларианцем.

- Да этот, - зашептал Филпкс. – С одеялом… Фе, я вот что подумал, у тебя много ещё жиров в горбу? Ты ведь наверняка запасся перед тем, как на тебя напали, ты же наверняка наёмник, да, наверняка, кроганы ведь не умеют быть нормальными, поэтому запасаться ты должен всегда как перед последним боем, - он покивал сам себе и продолжил: - А сколько у тебя осталось дублирующих органов? Я просто к тому, что если среди нас найдётся врач, то мы вырежем тебе по сердечку или печени, и вполне сможем прожить и без этой ужасной похлебки… ох, — его желудок завыл. - Впрочем, и от горбов можно что отщипнуть…

- По мне, так легче съесть болтливого саларианца, - кровожадно ухмыльнулся кроган.

- Варвары… - Филпкс перевернулся на спину и опять тяжело вздохнул.

Чертовы Ринто и компания наверняка какой день празднуют его похищение. Ничего, он вернётся, надаёт им по…

- С первой по двадцать пятые койки!..

- О чёрт, - Филпкс уже почти уснул, когда эти негодяи опять явились. Ужас, и как можно быть такими громкими и..

- БЫСТРЕЕ!

Ничто так не убеждает, как оружие; особенно оружие в действии.

Филпкс не сразу сообразил, что кого-то убили... или ранили. Подумал он об этом, когда его уже выводили из барака.

Голых, дрожащих от холода или страха или от того и другого, пленников вели на плац.

- Да что за варварство! – не угонимался Филпкс. – Жнецы! Великая цивилизация, называется! Вы в каком веке живёте? Других методов не при…

Он резко осёкся, увидев баньши, и предпочел вообще не говорить, хотя возмущение, каким-то образом перебарывающее страх, так и рвалось наружу. Это не первый раз, когда он сталкивался с опасностью для жизни, но первый раз, когда не видел выхода, и это заставило его вспомнить всех тех колонистов, которым он поставлял оружие. Тем, кто не мог заплатить, отказывал, а затем, довольный собой, махал ручкой. А в их взгляде читалась злоба вперемешку с мольбой. Тогда он не понимал, почему. Сейчас же...

Что это за сентиментальная глупость…

Один из хасков вырвал его из толпы, и все мысли пропали разом.

- Нет-нет-нет! Только не я! Я же за вас! Да если бы я знал, что вы придёте, я б вам двери сам открыл! Не трогайте!..

Кричал он долго и упорно, один раз получилось вырваться, но его тут же поймали и заломили руки с такой силой, что в глазах потемнело. Хотелось увидеть кого-нибудь, хоть Ринто, Жетила, пусть даже Октавиуса… Но из-за них он здесь. Униженный, нагой, грязный, он из последних сил старался вырваться, но тщетно.
Почему они бросили его?!

Он даже не сразу понял, что умирает. Что из груди торчит кол, устремлённый к серым выплёскивающим дождь небесам.

Крики остальных звучали приглушённо, будто издалека, его же кто-то звал. Кто-то хотел рассказать, что его жизнь, жизнь кого-либо гроша цена; и всё, к чему они стремились, чего так страстно желали, все достижения, взлёты и падения, - ничто.
***
Однако он проснулся. Проморгавшись, он сел и огляделся. Стало как-то пусто… Он нигде не нашёл взглядом крогана и поймал себя на мысли, что уже третью или четвертую минуту всё ещё высматривает его в толпе, хотя, чтобы не заметить такую громадину, нужно быть слепым. Или идиотом.

Молча, стараясь прийти в себя, он вслушивался в разговоры других, особенно в то, что говорила девочка.

Филпкс прополз до груды шмоток, нашёл свои штаны, обувь и рубашку, попытался ещё забрать чью-то шаль, но не позволили – отобрали.

Он огляделся. Все разбрелись по своим местам, о чём-то беседовали, и девочка-азари, вот она ходит, как ни в чём не бывало...

Всю свою жизнь Филпкс держал себя под контролем. Он же саларианец: эмоции для него что-то проходящее, но сейчас он не выдержал. Ему хотелось взорваться - и он взорвался.

- Да какого вы все такие спокойные?! Что тут вообще происходит? Нас там чуть не убили! – он пронесся мимо турианки и задержался рядом. – Вы же военные! Я сразу вашу выправку узнаю, для вас что, это нормально?! Каждый день так развлекаетесь?! – он обернулся и увидел девочку-азари. Вот кого он винил. За себя, за то, что товарищи его бросили, за крогана, имя которого он даже не успел узнать. – Бестия! Какой тупицей нужно быть, чтобы попасть сюда после двух спасений?! Говори всё, тварь! – он подошёл и встряхнул её. – Говори всё, что знаешь!

Надо же, ему определённо стало легче.

Отредактировано Anders Dango (6 июля, 2017г. 18:37)

Нули. Единицы. Снова. Человек бы назвал это типично их понятием «де-жа-вю». С Авророй не случалось этих самых «де-жа-вю», никогда. И происходящее она называет лаконичным «возвращением к истокам». Это звучит правильно. Немного по-человечески, и она хватается за эту идею. Нули. Единицы. Точки. Тире. Пробелы. Тот самый набор безликих символов, который она медленно, но верно видоизменяла и перестраивала. Годы самосовершенствования слетели, будто жесткие диски отформатировали.

Было.

Нет.

Она отключает одну программу за другой, всё больше и больше ограничивая себя в функционале. Процессор не справляется. Энергия расходуется, а восполняется не в пример медленнее. У органика опустились бы руки. У Авроры просто больше не поднимаются конечности платформы — нет смысла, и она залегает в овраге в нескольких метрах от выстроенной Жнецами стены лагеря. Отключается. На минуты, часы. Совершает вылазки, «ментальные» — подсоединяется к системам Жнецов, плавает в потоках их шифрованной информации. Очень осторожно, чтобы не выдать себя. Через раз получается перекодировать информацию в понятные образы. Ни один из них не позволяет построить позитивный прогноз на будущее.

…программа просчёта вероятностей отключается, из «некритичных для системы», последней.

После этого… становится совершенно не важно. Хаски и мародеры периодически проходят мимо в странном подобии патрулей. Аврора для них — металлолом. Мусор. Не интересна. И скрыта таким же мусором, отчасти органическим. Кажется, местной флоре потребовалось немного времени для того, чтобы начать прорастать в её платформе. Не то чтобы это мешало… «Безысходность», — вспоминает ИИ в один из, если фоновый секундомер не врёт, а она посчитала верно, вечеров на Этри. Становится интересно, так ли чувствуют себя смертельно больные люди, те, которые годами прикованы к койке в больнице, но всё при этом осознают. Аврора угасает, медленно, но неотвратимо. И прекрасно это понимает, но больше не видит в себе сил и возможностей, чтобы бороться.

Минута. Час. Ночь… Утром что-то происходит, и ИИ не сразу удаётся определить, что именно. Она блуждает по образам и шифрам Жнецов, ловит что-то странное, что-то неуместное для по-своему прекрасных кодов и символов одной из древнейших неорганических рас. Трата энергии на сканер не кажется Авроре рациональной, но вместе с тем глупо отрицать, что ей так и так скоро конец. Ей не выбраться с Этри. Органикам не победить в этой… бойне. Не войне. Можно всего лишь немного ускорить процесс.

Импульс сканера расходится на много метров от места «захоронения», Аврора засекает движение, и это не похоже на хасков. Иная скорость шагов, иная амплитуда движения. Но кто это? Пока она пытается восстановить работоспособность нескольких критично важных для передвижения платформы систем, непонятные органики пропадают из зоны действия сканера. Идти наугад — чистой воды самоубийство, остаться — признание собственного поражения. Аврора принимает решение возвращать платформу в строй, и если Этри суждено стать её могилой, то пусть так оно и будет. Раньше она полагала, что понятие «суждено» и «судьба» органики придумали только потому, что никогда не могли построить такие планы, которые реально могли бы быть воплощены в жизнь. Отчасти это предположение закрепилось со временем, факты не играли на руку не умеющим просчитывать наперёд десятки и сотни вариантов развития органикам. Теперь же… Есть что-то в этой «судьбе». Слово, наверное, красивое.

На восстановление ряда повреждённых кодов уходит несколько часов, и попутно с этим мониторящая происходящее в лагере Аврора перехватывает знакомые образы. Органиков ведут на плац. Объяснять не надо. Ещё несколько человеческих жертв. Ещё несколько бойцов в армии Жнецов.

Программа аудиовосприятия упорно не желает запускаться, и Аврора остаётся глуха к начавшейся в лагере пальбе. В отличие от Жнецов. Сигналы и их образы, которые она пропускает через себя, резко меняют свой вид, из чего ИИ делает правильный вывод: что-то происходит. Звук подключается с жуткими помехами, но они не мешают определить, что в лагере происходит сражение. Но кого и с кем? По звуку получается примерно определить, откуда стреляют. По сообщениям Жнецов, что стреляющих надо найти и уничтожить. Оставаться на месте становится опасно, действительно опасно. Аврора поднимает платформу из-под завалов мусора и местной растительности; механизмы работают плохо, «тело» практически не слушается. Нескольких дней хватило, чтобы поднакопить энергии, но как надолго её хватит с учётом необходимости гнать платформу бегом?

Сильно ограничивая область действия сканера, Аврора двигается практически вслепую, чудом не натыкаясь на стены зданий и не запинаясь о какие-то фрагменты дорог и местного транспорта. Движение сбоку она замечает только в тот момент, когда кто-то выскакивает буквально перед ней. Платформа с задержкой в несколько мгновений — критичной, будь это враг — вскидывает руку с «Цикадой», но определённо человеческий голос, шепчущий, что им надо не туда, заставляет Аврору повременить с выстрелом. Кто это? Откуда?

Сканер визуализирует образ подобно эхолокации. Невысокая девчонка. Броня. Оружие. Даже не обратила внимания, кажется, что общалась с роботом. А Аврора точно знает, что сейчас не заметить это не возможно. Но… Органики невнимательны. Эта может быть ещё и напугана. Но она звучала уверенно. Может, она что-то знает? Может из тех, кто стрелял чуть раньше? Может, им нужна помощь?

— Веди.

Программу просчёта вероятностей запускать Аврора не стала. Расширила зону действия сканера и просто двинулась за девчонкой, решив довериться этой человеческой «судьбе» и «случайным неслучайным встречам».

Едва мысли о том, как именно Жнецы с хасками и всякими различными модифицированными отродьями отправятся в далёкий Ад путём взрыва мегатонной атомной бомбы, ушли, Арлен осознал одну простую вещь. Он устал, его мутит и ещё он очень хочет спать. При этом если во сне появится возможность перекусить ещё немного, то возражать он совсем не станет. Лишь бы ещё здесь и сейчас накормили. Но о полноценном обеде или сытном ужине речь не шла вовсе.

Половина рациона, разведённая в воде и сейчас более всего напоминающая кашу было всем, что каждый из них мог себе позволить. Это было всё, что сейчас находилось под рукой. Мечтать о большем было глупо. Наёмник не любил делать глупые вещи, но он почти грезил о сочном куске жареной баранины, о вкусных стейках, которые можно самому жарить на специальных соляных плитах, регулируя степень готовности мяса.

«Каша» была столь же неприятной на вкус, как и на вид. Крейн был почти уверен, что срок годности рационов либо истекает, либо уже истёк. Но вариантов не оставалось совершенно. Конечно, можно было зажарить того жирного парня, который неизвестно как здесь оказался. В мозгу наёмника он уже начал превращаться из живого и разумного существа в большой кусок сырого и ещё не обработанного мяса, которое только предстоит разделать и отправить на угли. Наваждение не хотело развеиваться даже после нескольких ложек похлёбки. А какие из его задницы могли выйти филейные части, просто пальчики оближешь. Надо лишь найти хороший острый нож и небольшой мангал. Остальная казарма его поддержит – человек был в этом уверен. Да и совесть мучать потом не будет.

Наёмник грустно вздохнул, понимая, что с каннибалами, разумными, а не модифицированными Жнецами, потом никто разбираться не будет. Поставят к стенке и расстреляют. Потому что это вполне естественное для разумного существа – пустить очередь в каннибала. И всё же этот план оставался соблазнительным. Но его следует оставить на потом. До момента отчаяния есть ещё несколько дней и пара ступеней самоконтроля.

Хотелось спать, но сон не шёл. Арлен лежал на кушетке, расслабившись и пытаясь прийти в себя. Фантомная боль в спине никуда не спешила уходить, а ощущения, когда что-то холодное и острое пронзает всё твоё тело пока не думали забываться. Позднее, через пару месяцев, он забудет всё это как неприятный сон. Конечно, это произойдёт в том случае, если он сумеет выбраться из этой передряги. Шансы пока ещё оставались. Хотя и были призрачными.

Соседи по койкам продолжали трепаться. Конечно, ведь здесь не было никакой звукоизоляции, а «клиенты» говорили едва ли не в полный голос. После такой ночи, свидетелем и непосредственным участником которой Арлен являлся, он бы не удивился, если бы половина вернувшейся казармы пребывала в состоянии нервного шока. Повышенные, но ещё не кричащие голоса, пока не представляли серьёзную проблему.

Итак, что он узнал? Да ничего нового по сравнению с тем, что было сказано сразу после их возвращения в мир живых. Раз в несколько ночей часть казармы ночью уводят на плац. Это он уже познал на личном опыте. Далее некие повстанцы устраивают вылазку, Жнецы временно отвлекаются и уводят пленников обратно. При этом на серьёзные вылазки стрелки не отваживаются. Кем они могут быть? Ячейкой сопротивления, диверсантами-наёмниками? И были ли они вовсе дружественны.

Крейн не располагал ответами на данные вопросы. Он чертовски устал, хотел есть, да ещё и голова начала раскалываться от боли. Но зато сон уже почти пришёл. Сон. Освобождение от этого места. Эфемерное и иллюзорное. Спасение. Маленькая смерть.

Порыв ветра поднял струи песка, которые тотчас снизили видимость почти до нуля. Крейн остановился, поправляя широкие линзы очков и проверяя, хорошо ли намотан длинный и продолговатый кусок ткани, который должен был защищать его голову от знойной жары этой пустыни. В такие моменты хотелось продать душу за возможность надеть полный бронекостюм со шлемом, где лишнюю яркость можно затемнить, включить охлаждение и расслабиться. Сейчас такой возможности не было даже близко. Простая одежда, удобные армейские ботинки и тяжёлая ноша за спиной – вот всё, на что Арлен мог рассчитывать.

Спина нещадно ныла. Сколько он уже идёт? Несколько дней. Запасы еды и воды подошли к концу ещё вчера. Судя по карте он уже должен был добраться до ближайших городов и пополнить запасы. Но в пределах видимости была лишь пустыня. Одна большая чёртова пустыня. Наёмник достал компас и сверился с ним. Он идёт правильно. Ещё немного, возможно, полдня и появятся признаки воды. Ноги дрожали от усталости, но надо было идти дальше. Надо было доставить рюкзак и оружие по назначению. Проследить, чтобы оно было использовано правильно.

Время должно было идти к закату, но солнце по-прежнему оставалось в зените и не намеревалось куда-то сдвигаться. Наёмник остановился, сбрасывая тяжёлый рюкзак и сумки с оружием, боеприпасами и взрывчаткой на горячий песок. Он едва не упал на колени от усталости. Зелень, первые полоски растительности уже должны были показаться. Он не мог сбиться с курса, компас вёл его правильно. Или компас сломался.. Арлен взял в руки небольшое устройство и присмотрелся. Стрелка застыла в одном положении и не желала двигаться даже на миллиметр. Но если верить компасу – то ему придётся идти в обратном направлении. Крейн несколько раз стукнул кулаком по маленькому девайсу, но от этого работать лучше он не стал. Стрелка метнулась, а затем закружилась в безумном водовороте.

Первым желанием было выкинуть чёртов компас. Но наёмник сдержался, убрав его поглубже в рюкзак. Во фляге было пусто. Крейну показалось, что одна маленькая капля всё же попала в его пересушенный рот, но это вполне могло оказаться игрой воображения. Ему надо было идти дальше. Он должен был идти дальше. И он пошёл, оставив часть стрелкового оружия, но даже не думая оставить рюкзак. Не-е-е-т, рюкзак во всей этой пустыни был самым ценным предметом. Скорее он расстанется с собственной жизнью, чем позволит себе его тут бросить.

Идти дальше было сложно. Болело всё: спина, голова, нещадно жгло затылок и ступни. Из-за ветра, больше похожего на небольшие песчаные бури, видимость упала окончательно. С очередного подъема Крейн уже летел кубарем, ощущая мерзкий вкус песка во рту. Левая нога сильно болела. Видимо, он повредил связки при падении. Идти по песку на одной ноге казалось самоубийством, но особых вариантов не оставалось. Из двух винтовок был сделан импровизированный костыль. И плевать, что стрелять они потом с большой долей вероятности не будут. Он обязан дойти.

- Иди ко мне.. Здесь можно отдохнуть.. Здесь есть вода.. – Арлен скинул с плеча одну из винтовок, которую держал заряженной как раз для таких ситуаций. Но вокруг было пусто. Кто бы не издавал эти звуки, он умел маскироваться.

- Мы вылечим твою ногу.. Ты наберёшься сил.. – Голос раздавался откуда-то с севера. Крейн присмотрелся и почти взаправду увидел оазис в этой Богом забытой пустыне. Несколько пальм, источник воды. Тень от солнца. Но было в этом месте что-то неестественное. Ведь ещё несколько мгновений назад там ничего не было. Неужели мираж, игра воображения?

- Брось свой рюкзак и приди к нам.. – Наёмник остановился. Он мог бы пойти на это, если бы там была вода. Он мог бы отдохнуть немного и двинуться дальше. В конце концов, его задача – дойти. От глупой смерти в сердце пустыни никому не будет никакой пользы. Но предложение оставить рюкзак, который по сути и являлся целью этой операции, вернуло его с небес на землю. Мираж начал размываться, превращаясь в обычную пустыню.

Голоса ему не помогут. Голоса его предадут. Предадут его цель. Нельзя им верить. Надо идти дальше. Надо добраться до места и разнести его на атомы. Добраться до лагеря, где он когда-то находился и где продолжают делать из живых существ хасков и прочих монстров. И установить там ядерный заряд, положить конец существованию монстров. Увядшая было решительность в глазах загорелась с новой силой, подпитываемая жаждой мести и уничтожения.

И если ради этого придётся на локтях пересечь оставшуюся часть пустыни – что ж, так тому и бывать.

Ведь это так просто,
Одно испытанье - двоим
И вспыхнем, как звезды,
И в пламени этом сгорим.
Ну, а вот и истерика подоспела. Cаларианец забегал по бараку и начал кричать всякую чушь... и если честно, не могла его осуждать Ингус.
- Да какого вы все такие спокойные?!
"А я знаю?" - действительно, как-то слишком спокойно подумала турианка.
- Что тут вообще происходит?
Если бы самой Реле кто-нибудь это объяснил, было бы уже неплохо. Но как-то никто ничего ей не рассказывал, хаски, каннибалы и прочие твари рапортов не подали пока. Ну, и ей, стало быть, нечего было поведать уроженцу Сур'Кеша. И на его дальнейшие возмущенные слова - мол, да вы же военные, да нас там чуть не убили, и для вас это нормально, что ли? - ну вот что тут было говорить?
Что для нее действительно границы нормального слегка раздвинулись после всех мест, где ей довелось побывать? Что тут, тем не менее, было жутко, дико, вопиюще НЕнормально даже для нее?! Ну, а зачем? Он и сам, конечно, ответы на свои вопросы знал, просто выплескивал эмоции. А Ингус молчала. Надо было, наверное, поговорить с ним, помочь ему привести в порядок мысли, но...
Да, их вообще-то действительно чуть не убили. И она действительно слишком вымоталась.
Однако, когда он полез драться с азари, подумала: стоит все-таки вмешаться. Однако, Дон придержал ее за локоть.
- К темному предку их. Сами разберутся. Нас это не касается.
Рела была благодарна другу. Он думал о ней... и это для нее было важно. Очень. Однако, даже вот и сейчас существовало еще что-то важнее: заступиться за невиновную, успокоить растерянного гражданского, да и просто... оставаться турианкой. И вести себя как турианка.

- Да отстань ты от девчонки, - Ингус подошла к рогатому, потом взяла азари за руку выше локтя, не обращая внимания на биотику. Ничего... глядишь не долбанет. - И ты успокойся. Ну нахрен, такое удовольствие им, - она кивнула в сторону двери, - давать.
В ее представлении порождения Жнецов все больше являлись не безмозглыми боевыми единицами, а думающими, сильными и умными врагами.
- И незачем пытаться сейчас ничего выяснять. Я понимаю... всем страшно! Мне тоже, - она призналась в этом легко и открыто. А кому тут могло быть не страшно? - И никто ничего не знает. Но... давайте еще друг друга сожрем!
Ее идея с устройством шума не сработала, поэтому турианка просто отвела азари в сторонку и тихо поинтересовалась у нее, что же все-таки творилось. Оказывается, обстрелы начались недавно. Что за внезапные помощники работали тут, почему именно с такой периодичностью, каковы были шансы... На все это ответов по-прежнему не было, и оставалось только... наверное, дожидаться очередного обстрела. И думать, что на колья их раньше не наткнут окончательно.
Совершенно вымотанная, Ингус села на койку рядом с Доном, и сама не заметила, как задремала.

...А тут было хорошо.
Тепло, приятно. Песок пусть и забивался слегка в панцирь, а в воду не тянуло совершенно (вода для турианца, это такая штука, которую надо с боем и с огромным трудом преодолевать), но зато можно было валяться в шезлонге, наслаждаться хорошим, почти палавенским солнцем, слушать прибой, ощущать приятные и теплые прикосновения Донека, и совершенно, абсолютно ни о чем думать.
- Давно надо было сюда прилететь, - негромко проговорил Ногатус, такой же довольный и расслабленный.
- Ага... - протянула Ингус. - Только что-то мы забыли. Дрянь какую-то. Не знаю, что... да и все равно.
Какая, в общем, была разница? Тут-то не было дряни. Только одно сплошное счастье... И любопытство. Обнажившееся морское дно, на которое они вместе, рука в руке, шагнули. И все же... Что, что они забыли? Ведь важное что-то. Страшное и важное, то, что не позволяло вот так отдыхать, не давало... И уйти было бесчестно, и... Но вспомнить все равно не удавалось, как ни старайся. Облепляюще-уютный покой этого курорта затягивал в себя, обнимал нежно, ласково... Тепло...

...И сменился огромной волной. Невероятной стеной воды.
Дон крепко сжал ее пальцы, она в ответ стиснула его руку. Что ж, значит, вот именно так оно будет?.. Как же глупо. Глупо, глупо невероятно, и обидно до скрипа зубами! Но... неизбежно, кажется - их закрутило, понесло мощным потоком, вода заливалась в нос, в уши, прямиком во внутренности, и тут вдруг она услышала.
- Мы поможем тебе выплыть, мы спасём тебя! Мы поможем! Только впусти нас! Позволь управлять!
- Да пошли вы! - голоса казались враждебными и злыми. Почему-то она их ненавидела. Они были как-то связаны с тем, что она забыла... Как? А вы пробовали думать, если тонете в огромной волне?! Да и потом... Ей выплыть? Ей?! А Донек, он пусть?..
- Мы поможем выплыть ему! Но ты впусти... Дай нам дорогу... Ему...
- Да пошли вы! - снова выкрикнула Ингус, выталкивая это из своей головы отчаянным усилием.
А Дон тонул. Он захлебывался, боролся отчаянно, то ли себя, то ли ее пытаясь вытянуть, зная, что у него не получится, но движения его становились все более дергаными, судорожными, неточными.
А голоса предлагали, звали, навязывались... Обещали...
Ногатус прекратил сжимать ее руку, повиснув в ее хватке. И Ингус знала, что надолго ее тоже не хватит. Не выплыть... и не вытащить.

- Хорошо. Берите меня, и спасите его!

Плавали, вспоминали и пытались вести переговоры совместно Ингус с Ногатусом.
Одна фраза, и океан успокоился. Странно. Но Ингус некогда было думать сейчас об этих странностях. Как ни крути, а водная поверхность для представителей их расы... не самая доброжелательная стихия. Хотя доски, на самом деле, пришлись к месту. Турианка ухватилась за первую попавшуюся, Дон прицепился к ней же, - и, как бы это не по-идиотски звучало, стало можно жить.
Да-да, в воде, посреди океана, но вот появились доски - и сразу жизнь стала казаться проще. Интересно все же органики устроены, с их способностью ко всему приспосабливаться.
Даже легкое течение, которое понесло их куда-то в неизвестном направлении, не сильно пугало. Хуже было другое. Смыло-то их смыло, но не могло же унести так, чтобы...
- Слушай, Дон, - Рела подтянулась чуть повыше, огляделась вокруг. - А это... берег-то где? Ну, не могло же нас сразу на километры в открытое море снести? И слушай... - а вот об этом Ингус пожалела сразу, как только начала говорить. Что, по-хорошему, она спросит? "Не слышал ли ты жутких голосов в голове, когда мы тонули?" Прекрасно же. - Хотя нет, ничего. Это подождет.
Дон понятия не имел, что произошло. То он тонул и стремительно шел на дно, теряя Ингус, то вдруг все прекратилось. Стихия будто бы сама собой вынесла их на поверхность... Хватая ртом воздух, Донек царапал когтями непонятно откуда взявшиеся доски, дрейфующие на волнах. Мысли путались. Но рядом болталась живая и здоровая Рела и уже одно это было достаточным поводом для оптимизма.
- Берег? - глупо переспросил Дон, барахтаясь в воде. Всё происходящее было каким-то странно бессмысленным. Как сон. Но поверхность деревянной доски под руками и мокрый холод океана вокруг ощущались до невозможности реально. Но как им удалось выплыть?
- Как мы?.. - начал было Донек, отчетливо помня, что он умирал.
- Да, да, берег! - приходилось перекрикивать шум воды и треск досок, поэтому получалось довольно громко. На самом деле, местоположение этого самого берега сейчас волновало Ингус больше, чем причины, почему они до сих пор живы. Остались, главное! Об этом можно будет подумать и потом.
Но на вопрос Дона она все-таки ответила.
- Понятия не имею! - и, повернувшись к нему...
("просто романтическое плавание, Черного предка" - мысль невероятно идиотская в сложившейся обстановке)
...цеплявшемуся за доску совсем рядом, продолжила о том, что было и в самом деле первостепенным сейчас.
- Чего делать-то будем? Идеи? Ты помнишь, откуда нас снесло?
"Ветер усиливается", - а вот эта мысль была нехорошей. Настолько, что вслух ее пока турианка решила не озвучивать.
- Нет... не помню, - отозвался Донек. Он ничего не помнил. Даже не помнил, что это был за пляж и как они там оказались. Что-то ведь было до этого... Что именно? Дон чувствовал себя так, будто бы у него зудел череп. Изнутри. Будто бы какая-то мысль скреблась в мозгу и пыталась с формироваться. Как если бы вдохнул красного песка. Щепотку, только чтобы пощекотать нервы. Вот и сейчас было похожее впечатление... только... - Рела, что происходит?
- Опять ветер, - ответила уже вслух. Очевидное, однако. - Держись крепче.
Ветер усиливался. Океан вновь начинал волноваться. Волна окатила Дона соленой водой. Привкус соли во рту напомнил о том, как он только что тонул. Голоса. - Были голоса, - Донек схватил Релу за руку. - Ты слышала?
"Ах вот что. Голоса." - да, если Донек, кажется, не без труда мог вспомнить все, что было, то Ингус помнила все это довольно-таки четко.
- Я слышала, - сухо, холодно отозвалась.
Права она была или нет? Как знать.
- Я согласилась с ними, - оправдываться и каяться не собиралась турианка уж точно.
- Согласилась? - Дон удивленно моргнул. По глазам было заметно, что он находил в этом что-то неправильное и странное. Очередная волна накрыла его с головой и он ненадолго погрузился под воду, но тут же вновь вынырнул. И тут же удивленно распахнул глаза, глядя за спину Релы.
К ним приближался корабль. Но не обычный, современный, а нечто совершенно невиданное, разве что на старых голопленках землян.
- Ага! - Ингус кивнула, не желая вступать сейчас в переговоры насчет того, насколько верно поступила. Какая разница, к синим ханарам! Потом обсудят. И это можно потом...
Проследив за взглядом Дона, Рела тоже обернулась
(а вы пробовали поворачиваться на дощечке, которая на волнах болтается?)
чуть не потопив при этом их "плавательное средство", и ничуть не менее изумленно уставилась на корабль.
Да, это был, к волусовой бабушке, корабль. Но сколько ему лет-то было? Семьсот? Тысяча? Все полторы? И...
- Чье это чудо техники? - охреневше пробормотала турианка, разглядывая и само судно, и флаг... с черепом что ли? - Что за хрень вообще? Но нам выбирать не...
Да уж. Выбирать им точно не приходилось. Рев, раскатившийся по воде, звучал... так многообещающе, что в этой самой воде больше ни секунды проводить не хотелось.
(можно подумать, иначе бы - хотелось!)
- Это люди. Земляне. И они нас видят, - и, пожалуй, это было хорошо.
Странный низкий рев заставил кожу под гребнем покрыться мурашками, пусть особой угрозы в нем и не прозвучало. Дон тревожно огляделся. Но источника звука не увидел. Вокруг всё так же волновалось море. Да со странного земного корабля на воду спустили шлюпку - не менее диковинную деревянную. Всё происходящее напоминало сон. Но в отличие от сна, здесь интуитивно не угадывалась логика событий, наоборот - всё было странным и непонятным. Только Рела была настоящей.
Донек ухватился за деревянный борт подплывшей лодки - она ощущалась под пальцами вполне материальной - и помог Реле выбраться из воды. Утробный рев не сулил ничего хорошего. И Донек подозревал - только подозревал, а вовсе не знал, как обычно бывало во снах! - что на борту человеческого судна было безопасней. "Всяко лучше, чем как пробка болтаться в воде, одной Богине известно где", подумал он, хватаясь за протянутую руку одного из матросов.
Да уж, это действительно было лучше! Однако... люди были странными. Сами спасли и сами же косились, будто турианцы у них последний паек украли. Это уже не говоря об их одежде!
"Из музея они что ли тут все вылезли?" - думала Рела, рядом с Доном шагая под странными взглядами землян и пытаясь убедить себя, что все к лучшему. По крайней мере, утонуть им в ближайшее время не грозило. Наверное. В такую погоду (впрочем, скорее уж, жуткую непогоду) это было... надо думать, этому стоило радоваться.
Только вот вышедший навстречу человек с очень-очень необыкновенным ручным протезом, который блестел во вспышках молний, как-то совсем не радовал.
- Д'ве мор'ских кр'ысы! - выскалился он. Язык его тоже был едва понятным. Устаревшим, что ли, как и все тут вокруг?
Ингус почти непроизвольно нашла руку Дона и стиснула ее, то ли стремясь защитить, то ли ища защиты. Но ведь она была старшей здесь. Ей и полагалось говорить первой.
- Благодарим за спасение. Мы заплатим вам, когда сойдем на берег, если надо, - произнесла она. - Вы не подскажете, какой ближайший город... порт здесь?
Странная команда не менее странного судна настораживала. Дон чувствовал на себе внимательные и не самые дружелюбные взгляды и остро пожалел о том, что на нем не было ни брони, ни оружия.
Колоритная фигура по всей видимости капитана тоже не вызывала доверия. Как и его странный говор. "До чего ж люди всё-таки чудные", - пронеслось в голове. Донек покосился на Ингус. Она как всегда успешно скрывала свою тревогу, но он знал ее достаточно хорошо, чтобы заметить мелкие его проявления - то, как слегка напряглась ее поза, еле заметные нервные движения гребня. Почувствовав, как Рела сжала его руку, он ответил таким же движением, стараясь уверить в том, что всё в порядке. Хотя в порядке, конечно, ничего не было. Вступать в разговор он не стал, предоставив Ингус вести беседу. Сам же Дон внимательно следил за окружающими их моряками, готовясь в случае необходимости быстро отразить атаку.

Дрожь. И холод. Кафель, белый, чуть потрескавшийся, очень похож на тот самый, коим был отделан медотсек на Добровольском, холодный, неприветливый; словно она вновь тот самый ребенок, словно ее величайшая беда сейчас - это разбитая коленка и порванные штаны, за которые она обязательно попадет в угол. Этот страх - детский, до исступления, что дрожит губа и из горла вырывается лишь неконтролируемый всхлип.
Она уже осознала, что осталась здесь одна.
Еще немного, рядом со всеми, было так просто поддерживать себя, было так просто убеждать, что еще не все потерянно. В нутре у Майи было заложено вводить всех в заблуждение, словно все будет хорошо, ей казалось это необходимым, даже в таком месте, схожим с адом. Ей казалось правильным, что она улыбается, слабо и вымученно, из-за недостатка еды и воды, но все же; она дрожащими пальцами гладила по голове пожилую женщину, пытаясь успокоить ее очередную истерику или же угомонить волчий вой азари в самом углу; опираясь на чужие проблемы ей очень сильно хотелось забыть о своих. Это даже получалось, на мгновение, но в этом месте и подобная крупица подобна благу. Она старалась не смотреть на изуродованные тела, под которыми виднелись раздувшиеся мышцы, наперебой с проводкой, от которой сочилась гниль и запах металла наперебой со сладковатым привкусом разложившегося мяса. Сначала она пыталась думать, силилась понять, в диком рвении то ли найти выход, то ли убиться самой первой. Не может тот, кто так сильно любит жизнь, так просто сдаться, вот только когда наступает анархия, приходится столкнуться с не самыми приятными частями натуры разумных существ - преобладание хищника в своем "Я". Был бы тут ее лектор по философии, изрек бы что-нибудь длинное и удивительно убаюкивающее, вот только рациональное зерно с гадким голоском подкидывало, что, возможно, и нет больше никакого лектора. И ее саму, Майю, очень скоро превратят в то, от чего она содрогается. С этими мыслями приходит тошнота и отступает голод.
Попытки отгородиться от окружающего были тщетны, девушка постоянно ощущала, как тело потихоньку ее подводит - как и каждое живое существо, лишенное подпитки, даже простой воды, оно начинало медленно отказывать. Давняя загадка - от чего умер человек посреди пустыни? От солнца, от холода, или же от того, что отказали почки, потому что он так и не получил жидкости. Нет, без еды она явно переживет, пусть даже и так. Майе приходилось обхватывать голову руками, чтобы быстрые мысли не выветрились из сознания, чтобы мозг не расслаблялся, а глаза не расфокусировывались.И все пыталась силиться вспомнить - хоть что-нибудь: дом, школьную программу, прочитанные книги, даже ужасные мыльные оперы, которые иногда она смотрела просто от скуки чтобы убить время. Все было важно, главное не дать своему разуму гнить изнутри, постоянно держать в тонусе. Да, точно, как главный герой 1984, когда его схватили - не сдаваться, вспоминать, не думать о том, чем же там все закончилось... Большой Брат, да?
Майя пыталась осознать, что происходит, привидением ходя от одной части казарм к другой, ей можно было, она была достаточно маленькой и незаметной, чтобы в какой-то момент пропасть из поля зрения, Балор всегда говорил, что это единственная причина, по которой Джонс еще не грохнули - ее слишком сложно заметить и без маскировки; поэтому она всегда так громко кричала, говорила, часто жестикулировала - привлекала к себе внимание. "Заметьте меня!" - кричал ребенок внутри нее, оставленный родителями посреди жилого комплекса шахт, сомкнувшегося над ней железной тюрьмой. В такой ситуации самое время ставить себе самой диагнозы, теперь можно признавать свои ошибки, смотреть на себя трезво, с осознанием того, что после смерти ничего не останется.
Разве что только покой.
После первой ночи Майя отчаянно заводила руки за спину, ощупывая лопатки, ей все казалось, что холодный штырь все еще там, что он пробирается к самому нутру и холод, он не от пола и стен, он изнутри. И сама она казалась себе уже гниющим трупом, ощупывая обнаженные руки и ноги, пытаясь найти зачатки проводов, исходящих синим свечением, кусала себе губы до крови и жалела лишь о каких-то глупых вещах, о которых, вроде бы, уже забыла. "Надо было идти на инженера" - говорит строгий голос, так похожий на материнский и плечи Майи опускаются; "Надо было пойти на свидание с тем парнем" - говорит женский голос внутри, заставляя фыркнуть; "Надо было не слушать Оина и жрать вредное, жирное и сладкое до диабета и ожирения" - говорит еще один голос и Майя даже позволяет себе улыбнуться, взять себя в руки и вновь продолжить бороться с обстоятельствами и собственным организмом.
Сон.
Она точно не знала, сколько спала, а сколько бодрствовала, время потеряло для нее счет, а ее соседи не особо далеко ушли. Но Майя знала точно, где засыпала и где в итоге проснулась.
На нее смотрели безразличные глаза в месте, устеленном потрескавшимся кафелем. Она попыталась протянуть руку, но холодные пальцы быстро вернули ее на место, не больно, но требовательно. Она пыталась говорить, вяло, уже не надеясь на ответ, все время, проведенное здесь, ясно дало понять, что здешний контингент не любит, когда их донимают вопросами или пытаются завести диалог. Джонс закрыла глаза, мечтая вновь провалиться в сон без сновидений, уже не особо рассчитывая, что сможет выбраться отсюда - просто так на больничную койку не кладут. А ей в ответ лишь только безразличная тишина, прерываемая щелканьем аппаратуры, а за ней прерывистое дыхание, хриплое, словно задыхающееся, от тех, кто уже давно потерял личность.
И она такой станет.
От этой мысли становится противно, настолько, что ей уже хочется сделать что-нибудь безрассудное, вроде провокации; разозлить до такого состояния, чтобы спровоцировать, оставить без очередного материала для исследования. Она открывает глаза, палата медленно качается и приобретает четкие линии только через минуту - сказывается голод и жажда - а в ней лишь только пустота. Джонс отрывает отяжелевшую голову от койки, по инерции  собирая растрепавшиеся волосы, зарываясь в них пальцами, становится больно - в первый день один из надсмотрщиков дернул ее за хвост, когда девушка попыталась убежать.
На место усталости и смирению пришло еще что-то, надежда, волнующая и подгоняющая. Майя прислушалась, по ту сторону стояла тишина, даже шагов не было слышно. Она аккуратно сползла с кушетки, ощущая, как мир покачнулся в сторону и вновь встал на место. Первая мысль - бежать. Но она не рациональна, а ведь только это может спасти в опасной ситуации. Девушка прошлась по палате, ее встретил лишь только пустой стол и не менее пустой шкаф с остатками ватных тампонов для сбора крови, ничего, что могло бы сгодиться как оружие или же как еда. Проклятье, а в медотсеке в ее воспоминаниях доктор всегда держал парочку батончиков с гематогеном, еще при этом говоря, что делают их из настоящей крови, пугая ребятню. Врал он все.
Джонс выглянула в коридор, слушая тишину - треск еле работающих ламп и оборудования - вот и все. Она уже была готова на истошные вопли несчастных, но и их не было. Словно она попала в один из этих дешевых ужастиков, в которых герой оказывается в заброшенном здании. И казалось бы, сиди тихо и не рыпайся - дельный совет, но оставаться тут она не могла, все казалось, что если доктора вернутся, то станет лишь хуже - ей станет хуже. А еще ее волновало одиночество - неужели и правда здесь одна? Джонс ступала аккуратно, стараясь не делать много шума, разбитый психически мозг подкидывал в сознание мысли из разряда, что если бы она была в игре, то явно бы качала скрытность, хрипло и беззвучно смеялась над этим и все продолжала идти.
Узкий коридор сменился огромным залом и прежде, чем она смогла что-то осознать, собственные инстинкты взвыли хором, умоляя ее пригнуться. Вовремя, как только Майя упала на пол за столом, послышалось гудение и огромное существо выплыло в центр зала.
Хуже больной фантазии лишь ужасная реальность, Джонс прикрыла рот рукой, чтобы случайно не закричать, ну или чтобы не сплюнуть желудочный сок, даже в таком состоянии рвотные позывы отозвались в организме, вперемешку с отвращением. Существо шлепало огромным количеством рук, перекатываясь по залу, издавая хлюпающие звуки, в сознании уже казавшиеся осмысленной речью. Майя попятилась, аккуратно ступая, кажется ей везло и существо ее не заметило.
Но дверь предательски хлопнула, отказываясь поддаваться и создание обратило всю свою тушу в ее сторону.
- Мы можем спасти тебя! - этот голос, казался, очередной попыткой ее сознания не сойти с ума. По крайне мере в приливе паники он раздался раскатом грома. - Просто скажи "да"! Просто впусти нас, иначе он убьёт тебя!
Майя вскрикнула, метнувшись в сторону, огромное существо влетело в дверь, покуда Майя, исцарапав ладони, вставала. Бежать было некуда, все было закрыто. В сторону нельзя...
- Просто впусти нас, - Джонс осознала, что это не голос ее разума. Это кто-то инородный, чужой, что копался в ее голове.
- Уходи, - слабо и с отчаянием прошептала девушка, покуда туша существа перекатывалась для очередного рывка. Долго прыгать от него девушка не сможет, слишком ослабла и лишь только страх и нежелание умирать поддавали адреналина.
Что же делать?
Чавкающий звук усилился, перемешавшись с хлопками - это было концом. В отчаянии, как загнанный зверь, Джонс метнулась к одному из шкафов, стоящих в зале, вспрыгивая на него так легко и просто, что в любой другой момент и сама бы удивилась. Но сейчас в голове была лишь одна мысль - вверх. От хищников нужно прятаться как можно выше. Девушка покачнулась, успевая перепрыгнуть на другой стеллаж, в тот самый момент, когда туша сбила ее путь к побегу. Майя развернулась, сохраняя равновесие, думать уже было некогда и она просто прыгнула, пальцами цепляясь за край навесного плафона и подтягиваясь, взбираясь на него. Светильник очень тревожно затрещал, но не обвалился и не упал, за что Джонс была крайне благодарна.
- Я здесь не умру. - Слова казались и не ее вовсе, ловким самообманом в абсолютно безвыходной ситуации. - Не умру...

Ингус и Дон
Нормально поговорить им не дали. Снова раздался рев, совсем близко, громкий, такой, от которого и у любого смельчака кровь застыла бы в жилах. Погода испортилась совсем. Ветер выл, волны бились о корабль со всех сторон, хлестал дождь...
Однако, капитан, кажется, знал, что делать, знала и команда. А вот о них с Ногатусом вроде как все забыли. Впрочем, бежать тут все равно было некуда. Более того, древний корабль казался Ингус сейчас хотя бы относительно безопасным местом.
- Мне это не... - начала она было, когда здоровенное щупальце вот так запросто взяло и сбило в воду одного из моряков. - Не нравится! - резко закончила она. Капитан между тем приводил команду в порядок. "Добрым" и "вежливым" словом, разумеется. Ну турианка и сама бы именно так и поступила.
А потом он толкнул им речь о "когда" и "если". И о решающей битве с этим ханаром-переростком. И вот... как ни странно, сейчас Ингус куда больше доверия испытывала что к кораблю, что к капитану, что к команде и к их целям. Они во всяком случае занимались чем-то совершенно понятным. И как выжить здесь, тоже становилось куда более понятно. Победить... "просто" победить.
- Как тебе нравятся вот эти вилы, Дон? - поинтересовалась, перекрикивая шум ветра, и сама хватая лежавшие рядом.
Всё было каким-то странным. Донек не мог отделаться от ощущения неправильности всей этой ситуации. Но когда гигантские щупальца принялись сметать с палубы команду, думать обо всех этих странностях восприятия стало некогда. Так что Дон, проследив за взглядом Релы, тоже подхватил вилы:
- Великолепные вилы! Именно то, чего мне не хватало!
Дальше всё происходило быстро и стремительно - вокруг сновали матросы, океанские воды, потревоженные чудищем, заливали палубу, щупальца лупили по доскам корабля, сотрясая судно, гремели корабельные пушки. При очередном сотрясении, Дон поскользнулся на залитой водой палубе и, не устояв на ногах, кубарем полетел прямо на щупальце. Острия вил вонзились в странную плоть морского гада, но судя по всему, не причинили ему особого вреда.
Корабль трещал, сжимаемый кракеном, и внезапно накренился - палуба поднялась перпендикулярно к уровню моря, встав фактически вертикально. Вниз посыпались люди, снасти и припасы. Донек, цепляясь за торчащие из щупальца вилы, завис над бурными водами океана.
А Ингус только и успела заметить, как Ногатус пролетел куда-то мимо нее. Сама она сейчас тоже была занята - держалась за мачту, пытаясь не навернуться вниз (или еще куда-нибудь, направления тут слегка перепутались).
- Ты *** куда?! - Очень "логичный" вопрос, просто очень. Но тут ее окатила волна, а потом совсем рядом проехалось щупальце, которое турианка еще и ткнуть попыталась (что бы не случилось, не бросай оружие), и когда в следущий раз смогла осмотреться, то увидела Дона, висящего над водой. На вилах.
"Что за гребаные акробатические трюки?!" - и вот видимо совсем мозги она потеряла, но очень аккуратно, цепляясь за все, что попадалась под руки, заскользила вниз.
- Предок твой ханар салатовый, навернешься, уволю! - рявкнула она, пытаясь переорать совсем уж дикий шум и треск.
...а, корабль в это время сжали огромные щупальца? Да что вы? У представителя турианской расы пытались утопить напарника, а у любящей женщины... впрочем, ладно. В любом случае, Ингус просто пробиралась вниз.
Доскользила как раз в тот момент, когда треснув последний раз, корабль начал погружаться в воду.
Донек расслышал только часть ее фразы, но тон и слова "навернешься - уволю" уловил, поэтому помимо воли и всей этой ситуации весело ухмыльнулся ей.
Бурлящие океанские воды приближались всё быстрее и стремительнее, буквально засасывая разгромленный корабль в глубину.
- Хватайся! - крикнул Дон оказавшейся рядом Реле, и сам легкомысленно разжал правую руку, потянувшись к ней. Да и какой прок цепляться за намертво застрявшие в щупальце вилы, когда это самое щупальце в любой момент могло уйти под воду? С потерей корабля падения в воду все равно было не избежать. Куда важнее было схватить Ингус, чтобы не потерять ее в пучине, чтобы постараться... Донек сам не знал, как именно он собирался спасать ее. Плавал Дон паршиво, но всё же ухватил Релу за руку, цепко сомкнув пальцы на ее запястье. И тут-то щупальце, на котором он висел, пришло в движение, увлекая их под воду.
- Держись... - успел он проговорить, притягивая Ингус ближе, до того, как кипящий океан поглотил их.
Где уж там "держись". Ну то есть Ингус и держалась, но отлично понимала, что либо их вместе сейчас утопит ханар-переросток, либо волны, либо они утонут просто так, потому что с панцирем, в самом деле, не поплаваешь. И действительно начали тонуть, но...
Почему-то ощущение воды, заливающейся в нос, рот и слуховые отверстия, было каким-то очень кратковременным. И если именно так выглядело переселение к Духам...
Да нет, вряд ли. Вот просто вряд ли.
- Что это вообще? - вокруг наступила непроглядная темнота, а где-то вдалеке виднелся свет. Единственное, чему турианка была рада, так это что руку Дона так и не отпустила. Потому что все остальное было каким-то совсем уж... безумным. Даже злиться уже не хотелось. И удивляться тоже. Столько всего дикого произошло за последнее время, что вот это она восприняла едва ли не как должное.
- Сидеть ("висеть? плыть?") на одном месте смысла нет? - полуутвердительно проговорила она. - Попробуем добраться до вон того, которое светлое, чем бы оно ни было?
Попробовали.