Родился Йохан на Земле, в Германии. Родителей никогда не знал и считал это абсолютно нормальным и даже естественным, потому что рос в компании таких же беспризорников, как и он сам. Кучка детей разного возраста, возглавляемая мальчишкой, который был старше Йохана на шесть лет, существовала на улицах Берлина и в снег, и в зной, перебираясь из одних подвалов в другие подворотни и обратно.
Никаких слез о нелегкой судьбе Йохан никогда не лил, потому что, как ни странно, был всем доволен. До поры, до времени. С течением лет мозги, видимо начали вставать на место и захотелось парню чего-то большего, чем шляться по углам с зажатой в зубах сигаретой (ко всему прочему, именно с сигаретой он шлялся с двенадцати лет). К восемнадцати годам его все это так заколебало, что он ушел на службу в Альянс, прихватив с собой еще пару ребят из «тусовки» малолетних уличных хулиганов.
Регель, как оказалось позже, больше всего был предрасположен к управлению боевым кораблем, а потому был переведен на соответствующее обучение в Англию. В двадцать два года он впервые сел за штурвал настоящего корабля. Ему доверили упрощенный фрегат, а потом, когда поняли, что пилот пусть молодой, но годный, перевели на толковое боевое судно в пару другому военному, учтя желание самого юноши сесть за штурвал крейсера. Однако вот пилотировал он его всего год. Рано или поздно каждый корабль ломается. Вот и этот как-то сломался. Поломку вовремя не устранили, и из-за этого судно рухнуло на какую-то планету. Те, кто не успел добежать до спасательных капсул, смешались с обломками корабля и местным грунтом. Регель, честно говоря, до сих пор винит себя за крушение корабля, хотя знает, что с его стороны все было исправно. В течение следующего полугода парень отсиживался на «гражданке», будучи не в состоянии сесть за штурвал. Однако настал момент, когда ему все же пришлось это сделать. Только вот Регель изъявил желание пилотировать не крейсер, а фрегат, хотя на первом в качестве именно боевого пилота мог показать себя куда лучше. Впрочем, и к оснащению фрегата Йохан привык быстро.
Всю жестокость парня все познали тогда, когда корабль столкнулся с батарианскими пиратами в одной из систем. Те почему-то сочли судно легкодоступным и, естественно, потянули к нему свои всезагребущие ручонки. Только вот не все было так просто, потому что Йохан категорически отказался отдавать им корабль миром или просто смыться куда-нибудь в соседнее скопление. Вместо этого он взял и расстрелял корабль батарианцев из всех кнопочек, что попались под руку. И батарианцам пришел конец. А Йохан, издав победное «Хо-хо-хо», повел корабль дальше, по проложенному им же маршруту.
А через год он просто сбежал из Альянса, так как показал себя как слишком хороший военный пилот. В том смысле, что его стали довольно часто отправлять на такие задания, где непременно понадобится вступить в бой. И иногда в бою требовалось нечто более действенное, чем отряд, и имя ему "фрегат Альянса". Больше всего на Регеля давило то, что порой в ходе операций гибли невинные люди. Неважно, кто по ним стрелял, они все равно гибли и на пилота это давило. Вскоре давление переросло в раздражение. А раздражение вышло за края весьма скоро, превратившись в агрессию. Именно этот алгоритм и сподвигнул Йохана совершить побег из армии.
Он сбежал из Солнечной системы вообще, перебравшись сначала на Цитадель, а потом уже направившись куда глаза глядят. На данный момент он востребован обществом как наемник.

Характер... Боже, этот чудный характер менялся с возрастом в самые неожиданные стороны...
Холоден, расчетлив, невозмутим. В трех словах этого человека можно описать именно так. Со второго или третьего взгляда...
С самого начала жизни это был неугомонный, крикливый, веселый, беззаботный и, по-своему, добрый парнишка, который любил мечтать о чем только в голову взбредет и всегда смотрел на страших, как на своих идолов. Шумный и весьма одаренный хулиган, который одновременно хочет стать таким же "крутым" и "модным" как старшие товарищи по своре и вместе с этим хочет жить в удовольствие. Такого не бывает, только вот это он понял гораздо позже, как только вырос.
В общении Регель зачастую холоден, иногда даже бывает груб, да и матом обсыпать тоже не брезгует. Нередко в его голосе проскальзывает усмешка, причем явно не больно уважительная. Вообще, слово "уважение" для парня пустой звук. Максимум, чего от него можно добиться - это обращение на "вы". Не более. Да и то, так обращаться он будет далеко не к каждому. Довольно немногословная личность, редко проявляет инициативу в общении. Так же нечасто знает, о чем можно поговорить.
В характере всегда проявляется непоколебимая воля и решительность. Парень - любитель съязвить или проявить характер, тем самым заткнув нежелательного собеседника. Отличается особой беспардонностью, крикливостью (в некоторые моменты), раздражительностью и агрессией.
Людей не любит и старается всячески избежать лишних контактов с ними. Они не интересны и скучны, если не сказать грубее, для Дитриха они все на одно лицо. Не переносит жалость и сочувствие, считая это завуалированным презрением и попыткой оскорбить. Все из-за болезненной самостоятельности и, некогда бывшей тяжелой, жизни.
Когда надо, умеет трезво оценить ситуацию, да и на другого впопыхах не бросится. Пришли поговорить - поговорит. Затронули запретную для них тему - все, тушите свет.
Глядя на парня, можно подумать, что он донельзя безразличен. В какой-то мере так и есть. В основном ходит с каменным лицом, которое не выражает ничего. Не отличается разговорчивостью и обилием тем для бесед.
Сам по себе часто матерится. Не то, чтобы любит, просто "крепкое словцо" проскакивает в речи довольно часто. И парню как-то на это плевать. Иногда понимает, что нельзя что-то говорить, иногда понимает, что надо сделать в той или иной ситуации, но почему-то не делает. Например, если от этого будет лучше какому-нибудь ублюдку. Самостоятелен до крайности, никогда никому не расскажет о своих проблемах, однако в то же время всегда готов выслушать вас. Конечно, если вы что-то для него значите. В противном случае вы, как и все, - Никто и звать вас Никак.
Есть, правда, в этом человеке то, что о нем никто не знает. Например, наступают такие моменты, когда Немец начинает оголтело пытаться изменить что-нибудь в своей жизни. Круг общения, увлечения, образ жизни... на этом список не оканчивается. Так же у него резко может случиться приступ "хорошего мальчика", когда им овладевает стремление помочь всем и каждому, кому только нужна помощь. Чаще всего случается непонятная депрессия; парень ограждает себя от всех и вся, контактируя с людьми только по какому-либо обязательству.
Верен своим убеждениям и тем людям, которые верны ему. В здравом рассудке никогда не сделает ничего такого, что может как-то навредить близкому человеку. Однако вместе с тем не проявляет никаких горячих чувств по отношению к любимым людям. Вообще, предпочитает ни к кому не привязываться, но уж если так случилось, то прячет чувства глубоко в себе, внешне проявляя лишь минимум.
Время от времени занимается самоанализом, безжалостно раскладывая себя на мельчайшие детали и тщательно рассматривая одну за другой. Методично, не торопясь, словно намеренно причиняя себе боль этим занятием. Своеобразный моральный мазохизм, если это можно так назвать.
Ненавидит батарианцев и даже считает их отвратительными существами. Азари для него просто "синие женщины", не больше. Йохан никогда не считал их безумно сексуальными и соблазнительными из-за цвета кожи и щупалец на голове. Уж слишком он "приземленный", чтобы тесно общаться с девушкой, у которой на голове осьминог. Саларианцев вообще видел немного, а потому для него они "задохлики" из-за странного по человеческим меркам телосложения. Самыми нормальными считает турианцев. Почему-то. Честно, Регель сам не знает, почему так сложилось, но они "самые нормальные". К остальным же относится безразлично. А, нет, стойте. Иногда его голову посещают размышления об анатомии кварианцев и ханаров (у вторых Йохана очень интересуют глаза, которые он все никак не мог у них найти, как бы упорно не искал).

Что у нас на этот раз? Колония? Да, колония людей, захваченная другими людьми. Казалось бы, рутинное задание – проложил маршрут, завел двигатель, обозначил скорость, сообщил экипажу время полета и повел себе корабль. Да, все так обыденно и серо, что аж плакать хочется.
Экипаж начинает наполнять борт. Еще пять минут до отлета, есть время сделать все дела, а пилот уже полчаса, как диагностирует системы фрегата, задает настройки, проверяет заданное ранее и, на всякий случай, удостоверяется в работоспособности центрального ядра.
- Все с ней в порядке. Расслабься уже, - немного беспечно прозвучал голос механика, загнанного пилотом на инженерную палубу, в колонке.
Только вот пилот воспринял все немного болезненно. Не «Все с ней в порядке», а «Хватит до меня докапываться. Я не хочу выполнять свои обязанности. Я хочу пинать балду. Плевать мне на твою «Беладонну»».
Вместо ответа лейтенант открывает голубоватую консоль и бегло просматривает технический отчет – когда дело касается его девочки, доверять нельзя никому. Все чисто. Ядро работает как новое, а это значит, что хотя бы об этом можно не беспокоиться. Но ведь есть масса других вещей. Например, отрегулировать температуру в рубке. Самое оно. Йохан этим и занялся, потому что и сам понял: корабль функционирует во всю свою силу и в данный момент беспокойство превратится в лишнюю головную боль. А это не есть хорошо. Особенно, когда через несколько минут тебе надо будет не думать ни о чем постороннем и смотреть на «дорогу»… Сколько там времени займет путь? Шесть часов. О, так много? Ну, тут можно и о смысле жизни мозгами пораскинуть, раз уж дело такое. Все равно самое противное и напряжное – ретранслятор. После него уже можно будет хоть вертеться в своем кресле – Беладонна же не челнок, ей не нужен неусыпный контроль на каждом пройденном метре.
Четыре минуты пролетели как один миг.
- Десять секунд до старта. Всем приготовиться, - как можно более беспристрастно начал немец, предварительно включив радиосвязь по всему судну, дабы каждый услышал его. – Десять… Девять… Восемь... Семь… Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один.
Гул распаляющихся двигателей смешался с уже привычной вибрацией и легким поскрипыванием переборок. Это шикарно. Даже сейчас, когда, казалось бы, каждый звук выучен и запомнен десятки раз, Регель, довольно прикрыв веки, наслаждался им, ловя все новые и новые оттенки.
Вдали показалось привычное свечение ретранслятора «Соль».
- Контакт с ретранслятором через десять секунд. Пристегнуть ремни.  Десять… Девять… Восемь... Семь… Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один.
Фрегат содрогнулся и со свистом вылетел из Солнечной системы. И снова уже поднадоевший космический пейзаж: чернота, а на ней миллиарды точек, лениво мерцающих белизной. «Закоулки» Местного Скопления уже были выучены немцем наизусть.
- Полет нормальный. Время пути: пять часов пятьдесят четыре минуты.
«Примерно» - мысленно добавил Регель, переводя взгляд на сенсорную панель регуляции скорости. Одним касанием пальца он прибавил мощности, чтобы уложиться в поставленное самим собой время. Иначе какой из него пилот? Правильно, плохой. Все всегда должно быть на высоте.
- Полагаю, здесь все в порядке, - бодро ворвался в тишину рубки голос капитана.
Йохан развернулся лицом к коммандеру, одарив того слегка прищуренным взглядом, говорящим за Регеля абсолютно все: данный вопрос тут неуместен. Заботливый пилот сам лично обошел все имеющиеся на корабле палубы. Потом он еще пятнадцать минут до отлета помыкал инженерами и техниками, гоняя их с одного уровня на третий, дабы они проверили наличие каждой гайки еще раз. И вот – Беладонна идеальна. Впрочем, эта идеальность уже стала обыденностью, потому что Регель слишком горячо любит свою девочку. Единственное «но»: он не засыпает рядом с ней из-за ее немыслимых для кровати размеров. А так, для него она и дом, и работа, и друг, и подружка, и кресло. О да.
Хороший все-таки мужик этот капитан. С ним можно поболтать ни о чем и за этим занятием провести часа два, каждый раз думая «еще пару минут, и все». И эти «пара минут» все тянутся и тянутся, а ты этого не замечаешь и не замечаешь. И, что самое главное и странное: ему как-то удавалось не отвлекать от пилотирования корабля. Удивительный человек.
Однако каждому развлечению приходит конец. Рабочий горн отозвал капитана на мостик, и пилот вновь остался в одиночестве. Впрочем, его это не сильно расстроило, потому что настало время приподнять кресло чуть повыше, ибо становится немного неудобно тянуться до некоторых кнопок.
Прошло еще минут семь или даже десять до того момента, как впереди что-то настойчиво замаячило, заставляя пилота отвлечься от созерцания штурвала. Хватило только посмотреть в окно перед собой, чтобы понять: впереди корабль. Дальше в дело пошли дальновидные сканеры и камеры.
Код не совпадает ни с одним судном альянса или войск других рас. А это значит только одно: с этим кораблем «Беладонна» ни разу не «виделась». Бегло профильтровав соответствующие протоколы Альянса,  пилот сделал вывод: среди кораблей, известных армии, это судно не числится. А что это подразумевает? Только то, что этот корабль совершенно левый.
Через несколько секунд пилот уже вычислял траекторию приближающегося объекта и полученные данные так же не сказали ни о чем хорошем.
- Неопознанный корабль на траектории перехвата, - сообщил парень, включив радиосвязь. – Повторяю: неопознанный корабль на траектории перехвата.
Внутри появились неприятные отголоски напряжения, однако сейчас было не то время, чтобы мешкать. Судно явно представляло собой отнюдь не дружественные мотивы.
- Лейтенант, что у тебя? – в голове капитана не было знакомой всем легкой уверенности. Он подошел к креслу пилота почти вплотную, отчего-то напряженно поглядывая за движениями его рук.
- Предположительно, корабль принадлежит батарианцам. Сорее всего, пираты; знаков военного флота на корпусе нет.
Серая точка вдали сверкнула беловато-желтым светом.
- Всем приготовиться: провожу маневр уклонения, - вновь выдал по радиосвязи пилот, уже игнорируя присутствие капитана. – Выхожу на траекторию нападения.
Бегло отключив связь, пилот устремил руки к панели управления, начав менять траекторию полета.
- Регель, уводи корабль! – тяжело проговорил капитан.
- Эти твари от нас просто так не отстанут. Либо они разнесут нас, либо мы – их.
Фрегат плавно отклонился от ударной очереди, набирая скорость. Пилот ни с того, ни с сего решил действовать радикально. Беладонна на всей скорости пошла на таран батарианскому кораблю.
- Ты слышишь меня?! Разворачивай корабль!
Немец уже не слышал капитана. В его голове билась лишь одна мысль: эту девочку он не потеряет ни по своей, ни по чьей-либо вине. Правая рука метнулась к консоли управления орудиями. С этими тварями церемониться бесполезно, а потому лучше стрелять из всего, что есть. И делать это лучше сейчас, потому что вражеское судно начинает разворачиваться. Только вот, пока они развернутся…
Пальцы сорвались и уверенно заскакали по кнопкам консоли. Все оружие наведено на одну-единственную цель. Бегунок мощности едва не упирается в край. Калбировщик на нижней палубе определенно напряжен, однако вот раздумывать немного поздно.
- Ты с ума сошел?!
- Все будет в порядке, капитан, - непривычно беззаботно выдал пилот, хищно сощурив глаза.
Оглушительный залп вибрацией прошелся по всему корпусу. Переборки вновь вздрогнули. Залпы двух орудий слились в один и лучом устремились в корпус батарианского корабля. Через секунду вдалеке показалось рыжеватое пламя. Однако пилот вошел в раж. Беладонна на всей скорости продолжала приближаться к пиратскому судну, не переставая при этом посылать батарианцам разрушительные залпы мощных орудий.
Белесыми точками замаячили спасательные капсулы, отлетающие от горящего корпуса. Но и они не остались незамеченными; вскоре n-ная часть из них летела на ближайшую планету, поглощенная огнем.
Половина корабля делает жалкие попытки вывести орудия на фрегат Альянса, однако второй успешно пресекает эти попытки последней для батарианцев очередью выстрелов.
- Хо-хо-хо! – победно выдал Регель, поворачивая у самого корпуса того, что еще несколько минут назад было кораблем.
Теперь же это были лишь тлеющие рыжевой гигантские обломки, которые еще бог знает, сколько будут бороздить просторы звездной системы, остывая и деформируясь.
Негласно. Безызвестно. Бесславно.
Ну а мы продолжаем наш маршрут.  В плане у нас стоит спасение колонии в соседнем скоплении.
Прислушиваясь к недовольному звуку шагов, прерываемому тихим лязгом закрывающихся дверей, Йохан в последний раз взглянул на потухающие в вакууме обломки пиратского судна. Надо вывести Беладонну на первоначальную траекторию. Не зря же Регель так старательно ее прокладывал аж сорок минут.
Это была единственная забота пилота: возня с картой не должна пропасть в никуда.