1. Имя и фамилия персонажа: Ketsuoky Arashi (Rash)/Кецуоки Араши(Раш)
● позывной: «Леди»

2. Внешность:
● рост/вес: 165см/48 кг
● отличия: Араши выглядит абсолютно безобидной. У неё по-азиатски невысокий рост, вдумчиво-серьёзно надутые губки и чопорная мордашка, усыпанная веснушками, которые она постоянно пытается скрыть. Взгляд раскосых глаз ощущается довольно тяжелым, чем может смутить собеседника, на которого девушка смотрит достаточно долго.
Тонкие руки не похожи на руки бойца, как и остальные части её действительно субтильной фигуры. Худоба не мешает ей наносить жёсткие и сильные удары, отточенные годами тренировок, но вносит очевидные ограничения на оружие с высокой отдачей.
На теле только одна татуировка – под затылком, на шее изображена синяя роза. Почти всегда рисунок прячется под волосами девушки.

3. Бой:
● класс персонажа: убийца
● умения персонажа:
Биотический заряд - использует так часто, как только может, потому что считает своим основным средством для выживания. Не редко совмещает с каким-либо ударом из единоборств для увеличения урона.
Нова - использует в случае, если имеется множество незащищенных противников собравшихся плотной группой или перед применением биотического заряда.
Биоразрез - использует, когда не хочет или не может ввязываться в ближний бой.
● биотический ранг: VII
● способности: прекрасно обучена выживать в крайне трудных и, даже, совсем невыносимых условиях. Неприхотлива – при необходимости, будет есть то, от чего отказались бы и свиньи, спать там, где придётся. Обладает навыками скрытности: может передвигаться бесшумно, с помощью камуфляжа сливаться с местностью. Умеет оказывать первую помощь себе и окружающим.
Имеет базовые технические навыки, способна залатать свою броню, но только в мирной обстановке. Водит аэрокары и наземный транспорт, причём, освоила навыки управления в экстремальных условиях.
Разбирается в мире искусства, особенно живописи и скульптуре. Знает почти всех действительно известных творцов на этом поприще и способна отличить одного от другого. Может сказать, к какой творческой эпохе относится та или иная ценность, легко определяет подделки.
● оружие: хорошо стреляет из крупнокалиберных пистолетов, штурмовых винтовок и дробовиков. В своём арсенале имеет М-55 «Аргус», М-6 «Палач» и вакидзаси мономолекулярной заточки.
● инвентарь:
- набор панацелина;
- броня проекта N7 «Убийца»;
- собственная лёгкая броня;
- сух-паек;
- инструметрон:
     - вшит модуль, сопровождающий сигнал будильника лёгким ударом тока;
     - загружен альбом совместных с любовницей фотографий.

4. Личное дело:
● герой/отступник: 37/63
● дата рождения: 13 сентября 2155 года (31 год).
● раса: человек
● деятельность: лейтенант ВКС Альянса.
● биография:
В ту ночь гремела буря. На грязно-чёрном небе не было ни единой звезды, но светло было почти, как днём. Я, конечно, этого не видела. Занята была, немного. Под крики моей матери появлялась на свет. Про грозу мне отец рассказывал, когда я спросила, почему меня так назвали. Имя Араши то и значит, «буря, шторм». Фантазия у папы была не очень.
Зато он был тренером по кендо, а мама преподавала муай-тай. Это, конечно, довольно сомнительное занятие, преподавать в Киото, японцам, помешанным на карате и своих собственных заморочках, тайский бокс, но какая-то группа у неё всё-таки была. Мегаполис, миллионы жителей… Находились и такие.
Родители утверждали, что познакомились на соревнованиях, хотя это и выглядит сомнительно. Отец же в шлеме был, с наплечниками. Что в нём могло зацепить маму? Впрочем, это их дела, а я всегда старалась избегать вмешательства в отношения между ними. Главное, они родили меня. И воспитали. За это тоже, спасибо.
Первый раз я взяла в руки синай в три года. Знаете, девочки в этом возрасте тянутся к отцу, а мой проводил на тренировках значительную часть своего времени. Чтобы он уделял мне больше времени, я занялась кендо.
Уже в те годы я много дралась. Те обрывки воспоминаний, которые всплывают о детском саду, показывают избиваемых мною мальчишек и летящие в меня кулаки. Не думаю, что я им сильно не нравилась. Скорее, они мне, как показывают последующие годы, которые я помню более отчетливо.
Родители ругались, конечно, но я была очень вспыльчива и кендо, для контроля собственных эмоций, мне не хватало. Тогда, лет уже в пять мне начали объяснять бусидо. Это было гораздо увлекательнее и оно, пусть и сквозь призму двадцать второго века, донесло до меня древние японские традиции. Хотя, отец, наверное, надеялся, что я примерю на себя требования, предъявляемые к девочкам. Ничего у него не вышло. Вместо смирения, я взяла себе высокомерие, вместо покорности – гордость. Бусидо смогло избавить меня от драк без повода, но теперь появились те, кто «своим поведением оскорблял моё достоинство».
В общем, могу сказать, что детство у меня было веселым. Училась я не очень хорошо. То есть, по гуманитарным предметам всё было не плохо, а вот с точными науками было не так всё радужно. Они, как я считала, не развивают меня духовно. Но, даже с теми предметами, где я знала довольно много, возникали проблемы, потому что отвечать перед всем классом было «ниже моего достоинства».
Лет с десяти я начала перенимать у матери муай-тай, решив, что синай со мной далеко не всегда, а ноги и руки дома не оставишь. Свободное время? Да, я совсем забыла, что это такое. У меня было кендо, муай-тай и школа. Ко всему прочему были ещё соревнования, на которые так сильно надеялись мои родители. Однако, здесь я давала слабину. Нет, гордость не позволяла мне упасть или сдаться, я стояла до последнего, был это муай-тай или кендо, не важно. Проблема была в том, что моими противниками становились девчонки, не многим выше и тяжелее, чем я. А ещё был судья, который постоянно штрафовал меня за недопустимое поведение. Я часто проигрывала по очкам, чем расстраивала и мать, и отца. Зато побеждала нокаутами. Настоящими, по-взрослому! Впрочем, их это тоже, почему-то расстраивало.
В те часы отдыха, которые всё-таки мне доставались, я читала. Вначале это была детская приключенческая литература, затем книги о бусидо, затем… Затем выяснилось, что некоторые вещи, которые калечат наши судьбы, происходят с нами ещё до рождения. Оказалось, что в начале лета 2155 года, отец участвовал в соревнованиях по кендо, проходивших в Йокогаме. Стадион, где проходили соревнования, находился рядом с огромным заводом, на котором производили какие-то новые двигатели. Администрация потом утверждала, что авария была не сильной, никто не пострадал и всё локализовали в кратчайшее время. Оказалось, соврали. Моя мать, как и почти все, сидевшие на трибунах, расположенных ближе к заводу, была облучена нулевым элементом.
Это случилось во время поединка с отцом, когда у меня из руки выпал синай. Я себя не очень хорошо чувствовала в тот день… Вру, я себя чертовски плохо чувствовала, потому что это был первый день из тех, в которые я обычно чувствую себя не очень хорошо, но мне никогда не казалось, что это достаточный повод пропускать тренировку. Тогда синай с пола вновь вернулся мне в руки и бой продолжился.
А детство закончилось. Программа БАиР, оказалась провальной и, буквально несколько месяцев назад, была свёрнута. До старта программы «Восхождение» оставалось ещё не мало лет. Проблема появляющихся детей-биотиков, которые продолжали рождаться, хоть и крайне редко, а также, тех, что не закончили своё обучение в БАиР, была решена спешно и несколько однобоко, но, как я считаю, достаточно успешно. Нас приписали к кадетскому корпусу Токийской Военной Академии – шестнадцатилетнего нытика из БАиР, одну девочку, что прибыла сюда за пару недель до меня и, через полгода, к нам присоединился ещё один мальчишка. Нас приписали к остальным учащимся за некоторыми исключениями, в которые мы занимались биотикой у наставника, который из БАиР всё-таки выпустился. Он был не на много старше нас, но считал себя повидавшим жизнь, прошедшим через ужас турианской муштры и всё время ныл о том, как там было тяжело. Сатоко, вторая девочка в нашей группе впечатлялась и охала, а я не могла отделаться от чувства презрения. Согласно бусидо, мужчина должен был быть более твёрд характером.
Мне нравилось быть кадетом. Дисциплина, физическая подготовка, новые навыки рукопашного боя, несколько позже – начальная стрелковая подготовка. Мне нравилось происходящее и с военными оказалось очень просто найти общий язык. К примеру, наш тренер по рукопашному бою души во мне не чаял, после того, как узнал, что у меня не малый опыт в муай-тай и кендо. Я даже приходила к нему в свободное время, чтобы дополнительно позаниматься.
И нет, он ко мне не приставал. Характер у меня в одночасье не изменился. На спаррингах я часто пересекала грани допустимого, получила дважды дисциплинарное взыскание за драки с другими курсантами. Четырежды я его не получила, потому что моим противникам было стыдно признаваться, что их побила девчонка. В общем, я довольно быстро поняла, что, если выбрать противника, который старше и сильнее тебя, то шанс получить очередное взыскание довольно невелик. Конечно, повышался и шанс проиграть в драке, но на моей стороне были агрессия, скорость, опыт и умение терпеть боль, а также весьма равнодушное отношение к синякам, ссадинам и прочим следам этих мелких стычек. Наверное, это стало следствием того, что я всё-таки как-то неправильно поняла бусидо.
Имплант мне в Токийском Военном Госпитале, в те годы, поставили довольно неплохой. То есть, конечно, L2, но всё-таки относительно стабильный. Головные боли были единственным побочным эффектом и, на мой взгляд, не самым страшным. Я слышала о разных вещах, связанных с этой моделью и, честно говоря, не хотела бы испытывать на себе ничего более серьёзного, в том числе, хронической бессонницы или булимии. Последняя бы меня точно доконала, и так была похожа на глисту в кроссовках. Правда, очень прочную глисту... Жилистую.
Ближе к совершеннолетию, я начала видеть в своих сокурсниках людей, а в некоторых даже друзей. Парней, конечно, продолжала воспринимать, как противников, но сдружилась с некоторыми девчонками и нашла общий язык с преподавателями, которые занимались военной частью подготовки. Только к БАиР’овцу я всё ещё относилась холодно. Решение уйти в армию после кадетства стало почти естественным.
Скиллианский блиц застал меня на Элизиуме. Молодой лейтенант, командовавший моим взводом, уже через полчаса бросил нас и сбежал, поймав от нападавших в грудь три билета на тот свет. Мы остались одни на наспех возведенной баррикаде, дюжина малолеток, перекрывающая довольно странную транспортную развязку. Одна дорога вела к школе, в подвале которой теперь спрятались дети с учителями, а другая в транспортный тоннель.

Мы стояли столько, сколько могли простоять. Ричардс пытался стрелять мне в спину, когда я бросилась в ряды нападающих биотическим зарядом, поэтому Мишель проломил ему череп прикладом. Наш инженер ещё два часа пытался вызвать подмогу, пока кто-то не попал в него мини-ракетой и не отстрелил ему ногу. Лечить бедолагу было некогда и некому, поэтому всё, что ему оставалось, встать за гашетку станкового орудия. Там он и истёк кровью.
Генрих Фогель получил три пули в правую руку, поэтому продолжать бой не мог. Я приказала ему взять у инженера взрывчатку и заминировать тоннель, а затем забрать детей из школы (Чёрт, звучит как-то двусмысленно!) и найти им более надёжных защитников. Даже дебилу было очевидно, что мы не могли удерживать проход слишком долго.
Одной рукой, обладая лишь крохами навыков, он угробил час своей и нашей жизни на то, чтобы заминировать тоннель и передать управление на мой инструметрон. Ещё через полтора часа он доложил, что дети под опекой майора Ковача, в двух с половиной километрах от нас. К тому моменту, на баррикаде оставалось всего четверо, считая меня.
Левая рука Мишеля висела здоровущей змеей, правой он всё ещё сжимал «Тайфун». Великану хватало силы держать эту штуку одной рукой, хотя точность теперь хромала на обе ноги. Китаец-снайпер обзавёлся дырой в правом плече, но всё ещё был чертовски метким парнем. Только целился теперь медленнее. Больше всех досталось парню с одной из колоний: у него была дыра в животе и одна нога еле двигалась, отчего ему приходилось на что-нибудь опираться.
Мне повезло. Против нас шли в основном стрелки и, в отличие от парней, я могла заряжать щиты, врываясь в ряды врагов. Надолго я там, конечно, не задерживалась, но дробовик в ближнем бою стоит довольно дорого. Часть боя, однако, провела в укрытии баррикады, отстреливая врагов из штурмовой винтовки, оставшейся от мёртвого лейтенанта. Не знаю, как бы я выжила в том стоянии у баррикады без бусидо. Да, я понимала, что в ближнем бою я подготовлена лучше, что мой дробовик там – надежнее, что у меня снова будут щиты, но врагов было много и близость их пугала нечто внутри меня, на уровне животных инстинктов. Впрочем, когда инженер за гашеткой станкового орудия замолчал, я уже не боялась. Что-то животное умерло где-то внутри и перестало откликаться. На нас накатывали волнами, а в перерывах постреливали, видимо, чтобы совсем не расслаблялись, но я всё воспринимала отстраненно, словно некий механизм. Сказывались физическая и психологическая усталость.
Получив сигнал от Фогеля, я взорвала тоннель и приказала отступать. Шли мы медленно, оставляя за собой растяжки, на случай, если эти уроды всё-таки последуют за нами. Колонист до встречи с ротой Ковача так и не дожил. В остальном всё было не плохо, влившись в ряды более крупного боевого подразделения, мы сумели помочь в удержании более важной позиции, а с прорвавшейся за нами группой нам помогли расправиться.
До отступления ублюдочных сил противника оставалось четыре часа, которые слились в сплошную перестрелку. Чувствовать и переживать я уже не могла, биотика и почти непрерывный бой, гибель сослуживцев выпили меня досуха. Последние полчаса или час я даже на ногах не стояла - уперлась в стену, чтобы не падать и стреляла. Голова не соображала, только видела цели и требовала давить на спусковой крючок. Когда они стали отступать и войска Альянса отправились за ними, я тоже попыталась двинуться, но трюк, кажется, был неудачным. Как дура, неуклюже перебравшись через баррикаду, подскользнулась в луже  крови и, не удержав равновесия, грохнулась. Хорошо, хоть не плашмя. Майор Ковач, к моему стыду, тот инцидент увидел, но никоим образом про него не намекал, только приказал мне оставаться, и я бы очень хотела, но не могла нарушить этот приказ. В ушах продолжали грохотать выстрелы, ноги налились свинцом, особенно правая, наспех залатанная панацелином. Руки дрожали, судорожно сжимая винтовку в руках, не выронив оружие даже, когда я упала. 
Меня разбудил Мишель вечером следующего дня, притащившись в лазарет вместе с Фогелем. Они рассказали мне о том, чем всё-таки закончился тот долгий день, потому что я, вероятно, отрубилась, как только затихли выстрелы. Тот факт, что парни выжили, несмотря на ранения, сумел сделать пробуждение радостным, хотя каждый кусочек моего тела, включая голову. Но, несмотря ни на что, эта битва мне понравилась. Видимо, именно к этому меня и готовила жизнь прежде. Я меньше боялась, в отличие от всех других. Бусидо учит, что воин всегда должен помнить о скорой смерти и смириться с ней, а это древнее учение к тому моменту было со мной почти двадцать лет.
Вообще-то, я собиралась продолжить это увлекательное занятие в последовавших затем Тессакских Рейдах. Нам, тогда ещё молодым и без звёзд на погонах, конечно, не сказали о том, что они грядут, но как не верить, что ВКС отправят мстить за Элизиум? И я верила, конечно. И надеялась, и уже грезила новыми биотическими зарядами в гущу врагов.
Не сложилось. Рапорта Ковача, Марини (Мишеля) и Фогеля заставили руководство программы N7отправить мне приглашение в свои ряды. Хотелось остаться, это точно. Но путь воина требует постоянного саморазвития, а добивание уже потерявшего большую часть сил врага вряд ли сделало бы меня сильнее. Да, крыса загнанная в угол сродни волку… Но, маленькому такому волку, с маааленькими зубами и когтями.
А N7 – это живые легенды. От таких приглашений не отказываются, чем бы ты его не заслужила. Вещей у меня было не много и почти все казёные, поэтому и сборы много времени не заняли. Документы о моём переводе оформляли гораздо дольше времени, однако, в назначенный срок я всё-таки добралась до «колыбели человечества».
То, с чего мы начинали несколько удивило меня. Я, честно говоря, предполагала полигоны, тренировки, тревоги, стрельбы и марш-броски, но первым делом нас поместили в симуляторы. Однако, я недооценила всю серьёзность подхода сотрудников Арктуровской Академии. Нас гоняли по двадцать часов в сутки на этих симуляторах, оставляя без сна, а иногда и еды, проверяя наши способности оценивать ситуацию в такой обстановке. В остальном, это были стандартные тренажёры со стандартными сценариями сражений, только один выделялся в этой череде. В прочих, мы должны были руководить боевыми группами, здесь нас оставили одних.
Симулятор представлял собой определенную жилую местность, через которую нужно было пройти в одиночку, согласно легенде, там работорговцы угрожали мирным жителям. Приказ был поставлен чётко: «Уничтожить всех!». Я не стала трактовать задачу двояко и поразила все цели, которые там были. Собственно, симуляция отличалась простотой задачи, даже, если бы приказ звучал, как «Уничтожить работорговцев!». Противники появлялись по одному или плотными группами, именно эта симуляция аукнулась мне, когда статус N1 был всё-таки присвоен.

Эта симуляция оказалась очередным тестом. Тех, кто прошёл её так же, как и я, отсортировали в отдельную группу. Собственно, это был не единственный критерий. Помимо прочего, нас объёдиняли навыки ближнего боя, которые у каждого участника были выше среднего. Причём, не играло роли, владели ли мы рукопашными единоборствами или холодным оружием, важно было то, что мы привыкли смотреть сопернику в глаза. Кроме того, нам всем дали выбор. Тот же политрук и озадачил меня вопросом, хочу ли я остаться штурмовиком на передовой или готова научиться воевать по ту сторону линии фронта.
Пусть он и предупредил, что обучение будет более, чем тяжёлым, что нам внедрят новые, только недавно разработанные импланты, но я всё равно решила, что пришла сюда совершенствовать своё воинское мастерство, а значит, нужно зайти, как можно дальше. Тем более, что сражение в роли штурмовика я уже опробовала. Любопытство, жажда саморазвития и упрямство не оставили мне сомнений.
Затем, всю группу передали в подчинение майору Герхарду Рюгеру, который и должен был превратить нас в лучших бойцов Галактики. О! Это был самый уродливый человек, которого я когда-либо видела. Среднего телосложения, он потерял левую руку ещё в Войне Первого Контакта, в боях с турианцами. При чём, конечность ему вырвало взрывом вместе с ключицей, частями двух верхних рёбер и частью лица. Шея также была изуродована огромным шрамом, а ухо с покалеченной стороны было заменено имплантом. Ввиду таких серьёзных повреждений, майор даже не мог использовать протез и, судя по характеру, испытывал постоянные боли. В общем, при явном немецком происхождении, трудном характере и такой внешности, прозвище Фашист он не получить не мог, и окрестили мы его так, как только дошло время до обсуждений.
Под его руководством находились несколько специалистов, которые должны были ему ассистировать, и группа врачей. Если со вторыми сразу стало всё понятно, то военные помощники Рюгера смогли нас удивить. В нас пихали знания так, словно мы проходили обучение в какой-нибудь Военной Академии. Ксенобиология, ксенопсихология, ксенофилология… И всё это было с акцентом на адаптацию в чуждых условиях цивилизации других рас. Как выжить на Палавене, Кхар’Шан, Сур’Кеше, Тучанке, Тэссии и других мирах, подконтрольных нечеловеским расам, в том числе, Цитадели. Где можно снимать шлем, где нельзя, что можно есть, а что не стоит.
Сам же Рюгер был фанатиком. Настоящим, он не всегда казался вменяемым. Несмотря на свою инвалидность, именно он учил нас стрелять: в стойке, в движении, с двух рук, прицельно или на подавление. А вот навыки ближнего боя, нам предстояло перенимать друг у друга, в спаррингах, но, под его руководством. Майор, как оказалось, отлично разбирался во всех, известных нам искусствах, хотя, по началу, некоторые высказывали скептическое мнение, что только в теории. Пабло Альварес, бразилец, прекрасно владевший капоэйрой, раз высказал ему эту мысль в лицо. В ответ, на спарринге, Фашист буквально «отметелил» наглого латиноса, чем развеял наши сомнения.
Как оказалось, навыки владения холодным оружием тоже были нужны. Вместо армейских ножей, которыми, в силу профессии, умели худо-бедно пользоваться все, нам выдали вакидзаси. Рукоять легла в мою ладонь, как влитая, я прекрасно знала, что с ним делать, но то, чему обучал нас майор, имело отношение скорее к классическому ниндзюцу, чем к кендо или айкидо. Преимущественно, мы изучали бои в замкнутых пространствах: коридорах, комнатах, залах и, даже, в карах. Однако, открытым площадкам тоже уделялось внимание. Также, Фашист умудрился переложить на вакидзаси и современные условия технику иайдзюцу, которая, как оказалось впоследствии, являлась потрясающе эффективной.
В своём фанатизме и желании обучить нас всему, что может, Рюгер порой переходил грани разумного, а то и законного, хотя, судя по тому, что за нашими редкими тренировками на полигонах Рио, происходившими лишь в те дни, когда врачи после вживления нам очередных имплантов, запрещали какие бы то ни было сверхъестественные нагрузки, но уже разрешали полевые тренировки, а не только вставать с постели, наблюдали люди в очень строгих костюмах, операции, на которые он нас отправлял, были согласованы с командованием ВКС.
Впрочем, не всегда мне в это верилось. Например, когда он отправил нас на Касбин, его напутственное слово звучало весьма ободряюще: «Если там найдётся, кому вас схватить, то даже не думайте утверждать, что вас послал Альянс. Земля откажется от вас в ту секунду, когда вы проникнете в вонючую атмосферу чужой планеты и признает обратно, только, если никто не узнает об этой вылазке!» В горниле Касбина ковались наши навыки, и после него нас покинул Сонозаки Ишима. Этот бесконечно упрямый мастер японского кудо стал инвалидом с ожогами восьмидесяти пяти процентов кожи. Впрочем, свою задачу в этом пекле мы выполнили и кварианских ублюдков там похоронили. Я не знаю, чем они так нагрешили, но Горский предположил, что эти ребята откуда-то сперли данные о человеческих разработках в области ИИ. Так это или не так, но никто из нас, тащивших стонущего от боли Ишиму до точки эвакуации, не отказался бы прирезать и дураков, которые допустили утечку информации.
Затем, нас закаляли льдами Новерии. Альянса не должно было там быть, но мы уже поняли, что о наших поражениях или победах вряд ли когда-нибудь сложат легенды. Там мы оставили Холи Нексил, отличного хакера и, как ни курьёзно, рестлера из Калифорнии. Она слишком хотела спать после марш-броска и не смогла проснуться, когда должна была. Результатом стали переохлаждение и смерть, которую ни первой помощью, ни хирургическим вмешательством не исправить. После того, я заставила Даниила Горского, ещё одного опытного инженера-программиста в нашей команде, вшить мне в инструметрон модуль, вместе с сигналом будильника бивший меня лёгким разрядом тока. До сих пор боюсь закончить, как Нексил, безмятежно и безаппеляционно уснувшая в снегах Новерии.
Оттачивались наши умения и способности в непроходимых джунглях Прагии, после которых подал в отставку Аль-Мола, и не вернулся Ден Ковальски, склочный биотик из Канады. Мы никому и никогда не расскажем, что с ним случилось. Это не просто было пережить, имея за своими плечами свод бусидо. Тем более, имея за своими плечами свод бусидо. Но восемь из двенадцати всё-таки справились, хотя это и изменило нашу психику и манеру поведения навсегда.
Я, впрочем, смогла принять эти новые правила, которые позволили мне пройти курс подготовки у Рюгера до конца. Успела за это время столкнуться и с батарианцами, и с «Кровавой Стаей», и с космическими пиратами, и, даже, с дреллами, которым приказали уничтожить высокопоставленного чиновника Альянса. По окончании всего того, что мои сослуживцы называли адом, они отправились отмечать «свободу» в один из наиболее дорогих баров Рио. Я с ними попрощалась и пошла несколько иным путём.

Мы с Рюгером тогда знатно напились. Не могу сказать, сколько мы выпили точно, потому что не помню ничего, после того, как собралась идти бить морды хлыщам, сидящим через столик от нас и отпустившим скабрезное замечание в мой адрес. Проснулась я вообще на заднем сидении таксокара, на парковке космопорта. Разговаривать с водителем мне не хотелось совершенно, поэтому я просто свалила, едва успев расплатиться.
Мы были выпущены в звании младших лейтенантов и с присвоением статуса N6.
К сожалению, в офицерском звании и столь почётном статусе моя служба Альянсу продолжалась не долго. В 2180 году я командовала взводом спецназа внутренних войск на Элизиуме. Конечно, это была не профильная для меня задача, но миссии с глубоким внедрением в территорию противника требуются ВКС не так часто, а оставлять меня без дела было нельзя. Да, знаковая для меня была планета… И противник тоже не новый. Батарианские террористы взяли в плен сотрудников диспетчерской столичного космопорта. Руководство и служба безопасности вели переговоры, мы должны были быть готовы к штурму. Вообще-то, подобные вещи не мой профиль. Но, так уж было уложено, что я – регулярный командир взвода спецназа Сил Планетарной Обороны на Элизиуме, но иногда меня отправляют в командировки.
Разное приходилось делать. Ставили как-то задачу проникнуть на Тучанку, чтобы уничтожить слишком агрессивного вожака одного из кланов. Почти три недели дожидалась момента, когда он останется один, и я смогу нанести достаточно эффективный первый и единственный удар - меня терзали сомнения на тему, смогу ли я убить здоровущего ублюдка, древнего, как мамонт, в честном или даже издалека похожем на честный, поединке. Было, пару недель прожила в канализации на Кхар’Шане – нужно было убить одного из батарианских политических деятелей. Благо, местные крысозаменители оказались вполне съедобны. Собственно, командной работы тоже хватало – когда зачищали базу «Синих Светил», нам с одним парнем с похожей на мою подготовкой пришлось убирать заградительные вышки. Ничего, справились. Правда, получила пулю в ногу и провалялась две недели в больнице. В общем, не зря меня готовили, на самом деле. Я со своими задачами справлялась. Вероятно, значительно лучше, чем на Элизиуме.
Четырёхглазые утверждали, что все заложники живы и их освободят, если люди выдадут им корабль и позволят беспрепятственно покинуть планету. Подполковник Службы Безопасности переживал, что те планируют забрать судно, а пленных добавить бонусом к нему в качестве рабов для Гегемонии. Что же, его идея была не лишена вероятности. Так мне казалось, пока я не присмотрелась к четырёхглазому, который вёл переговоры.
Язык тела выдавал бедолагу с головой и я, в отличие от прочих людей, занимавшихся этой проблемой, понимала, что он лжёт. Как шевелились руки, двигались пальцы и куда смотрели глаза, как он повёл плечами.  А упрямое нежелание террористов дать возможность поговорить с кем-либо из выживших подтверждало моё предположение. Почти гражданское руководство Службы Безопасности отказалось меня слушать, а командование внутренних войск приняло их аргументы.
Тогда я и приказала своим ребятам занять позиции для штурма.

Да, я знала, что мне этого не могли простить. Но и выбора не было. Иногда, в жизни необходимо делать неправильные вещи. Или, расплачиваться за правильные? Не знаю, что тут вернее. Знаю только то, что все, кроме батарианских террористов были мертвы. Более того, судя по их виду, в этом состоянии жители Элизиума пребывали с момента захвата четырёхглазыми диспетчерской. Нас было больше и подготовлены мы были достаточно, чтобы перебить всех противников без потерь. Но, интереснее всего было то, что я нашла на планшете у их вожака. Оказалось, что в то время, пока они отвлекали на себя почти всё внимание СБЭ, другая группа, куда более тихая и аккуратная, пробиралась к водопроводному узлу столицы с изготовленным по случаю вирусом.
Эти данные, вовремя доложенные командованию и повлекшие за собой перехват группы террористов, спасли мою шкурку на трибунале.
Конечно, я его не избежала. Нарушение приказов и предоставление под угрозу жизней мирных граждан Альянса Систем, вот что мне вменялось. Адвокатура и командование добились, чтобы мои заслуги были учтены, а второе обвинение отклонил судья. В итоге, досрочное увольнение из ВКС с лишением полученных воинских званий и наград. Рюгер, на выходе из зала суда знаково пожал мне руку.
Так началась моя недолгая жизнь ронина. На накопленные за время службы деньги я путешествовала по Галактике, пропивая кредиты в различных барах. Навестила родителей, побывала на Омеге, на Цитадели, заглянула на Иллиум и Беккенштейн. Собственно, с последнего улетела достаточно быстро, ввиду совершенно неподъёмных цен. Где меня только не носило?! Периодически хваталась за наёмнические контракты на убийство или разбой. Это немножечко повышало мою платежеспособность и развеивало скуку. На Омеге пробовала участвовать в подпольных боях. Первое время, это приносило неплохой доход – мало, кто мог противостоять биотике и подготовке Рюгера.
Закончились эти игрища, когда против меня выставили крогана. До этого, я уже разделалась с несколькими молодыми тучанскими ящерами с помощью биотики, хотя это и было не просто. Новый противник был значительно старше их. Как выяснилось позже, ещё и биотик. В общем, мне было нечего противопоставить этой махине в отсутствие клинка с мономолекулярным лезвием и даже ловкость и скорость, подаренные мне имплантами, установленными в программе «N», не могли защищать достаточно долго. Благо, заказы и бои помогли мне обзавестись знакомыми и, даже, приятелями, которые сумели устроить меня в ближайшую лечебницу. Этот кроган потом ко мне зашёл, оказался интереснейшим собеседником. Мы с ним многое знали о войнах. Он, конечно, чуть больше… Всё-таки на четыре века меня старше.
Там же, в больнице, меня начали вербовать. Милый человеческий доктор, который сначала пытался подбивать ко мне клинья. Странный был мальчишка, очень уж зацикленный на своей ксенофобии. Постоянно рассказывал, как ему не нравится лечить пациентов других рас. На мой взгляд, он напоминал этим возбужденного ёжика, но выглядел при этом удивительно серьёзным. Когда стало понятно, что все его старания пропадают даром, в курилке со мной начал общаться «ветеран Элизиума». Именно так, в кавычках. Не было его там. Не было, хотя бы потому, что был свято убеждён, что мы сражались с ксеносами, а я видела там и людей, в том числе. Не было, потому что он путал высоты, которые мы держали. Не было, потому что его слова выдавали чью-то заученную речь… По ораторски красивую, но чужую. Рассказывал мне про какую-то самоотверженность и героизм, а мы там просто стояли и не давали чужакам пройти.
Нашли они меня уже втроём после выписки из лечебницы, в каком-то захолустном баре, где я спускала ту жалкую мелочь, что оставили мне ушлые «коновалы» из клиники на Омеге. «Ветеран», «доктор» и кто-то, кого я не знала. Решив, видимо, что я в достаточной степени подготовлена, предложили присоедениться к их движению, которое всеми силами борется за процветание «человечества», защищает оное от внешних угроз и укрепляет его позиции на галактическом уровне. Надоели они мне, в общем. «Ветерана» и незнакомца я убила в том же баре, а мальчишку-«доктора» оставила в живых. Только ноги сломала и челюсть… Он же мне даже цветы дарил. Милый мальчик. Правда, со станции пришлось сбежать – я не верила, что сослуживцы этих троих горе-вербовщиков оставили бы меня в покое.
Всё изменилось не на Элизиуме в этот раз, а на Беккенштейне. Парень, с которым я служила ещё на Земле, с тех пор поднялся и, непонятно от кого, услышал, что я вылетела из программы N7. Тогда он организовывал выставку ксенотического искусства, отчаянно нуждаясь в начальнике охраны. Моя кандидатура его, как выяснилось, более, чем устраивала.
Предложение было, конечно, скучноватое, но он предложил столько денег, что я продалась ему вместе с кодексом бусидо. Как оказалось, и он переживал не зря, и моё согласие себя полностью оправдало. Скучные и непонятные картины, такие же скульптуры и лица присутствующих только поначалу навевали на меня отчаянную тоску. А потом туда ввалились крепкие парни в белой броне. Подозреваю, что мой знакомый задумывал всё иначе, но получился великолепный перфоманс.
Террористы обещали сохранить жизни людей, но, почему то, предполагали, что легко разделаются с охраной и присутствующими посетителями. До сих пор удивляюсь, почему они не учли биотических возможностей азари и того, что мирный турианец – мёртвый турианец. Их было всего два десятка против нас, а мы «были возмущены вторжением на светский раут». В живых осталось всего трое незваных гостей, а я познакомилась с очаровательной азари.
К Лексиде, дочери матриарха, главному редактору журнала «Новое о высоком», в телохранители я ушла сразу после той выставки. Как-то очень быстро моя работа на неё переросла в дружбу, потом в близкую дружбу, а потом зашла ещё дальше. Именно она сумела полностью изменить меня, мою жизнь и даже образ мыслей.
Будучи главным редактором журнала об искусстве, как современном, так и древнем, она являлась коллекционером, причём широко известным далеко за пределами узких кругов. Вместе с ней мы обошли, наверное, более половины Галактики, побывав на совершенно разных мирах. Индустриальные колонии, курортные планеты и заброшенные островки цивилизации – для неё представляло интерес всё, где можно разжиться достойными образцами творческой культуры любой эпохи.
Я была нужна ей, как силовой аргумент и плечо, на которое можно опереться, а она мне… Как выяснилось, она мне была ещё нужнее, чем я ей. Лекси привила мне интерес к культуре, который, как элемент бусидо, я постоянно пропускала за нехваткой времени. У неё я научилась разбираться в искусстве, отличать творцов различных эпох, находить разницу между подделкой и оригиналом. Между нашими путешествиями мы проводили время на Цитадели, Беккенштейне, Иллиуме и Тессии, посещая выставки, показы мод, достойные театральные представления и спектакли.
Когда мы встретились, она именовала меня не иначе, как «мой варвар». Но я развивалась на этом её поприще. Сначала, мне было любопытно, как она на это отреагирует. Затем, увидев её радость, я продолжила, чтобы вновь заставить её вновь испытывать это чувство. Грань, после которой я начала культурно просвещаться ради себя, была весьма размыта и ускользнула в той суматохе, которая являлась нашей жизнью. Но моя любовница всё же поправила своё обращение на «Мой рыцарь».
В безумии бьющей ключом энергии нашей жизни, Лекси нашла то, что я до тех пор умудрялась не замечать. Её находка была для меня более шокирующей, чем странное полотно рядом с Вуалью Персея, которое мы объявили результатом творческого порыва гетов. Эта странная азари обнаружила во мне женственность. Более того, сумела показать её мне. Знаете, удивительно прожить четверть века и вдруг осознать, что на самом деле, ты девочка. Лекси утверждала, что я, ко всему прочему, весьма симпатичная девочка. Чтобы доказать мне эту непостижимую вещь, моя пассия даже отправила меня к довольно известному фотографу. Она вообще любила всяческие фотосессии, где представала одна, в паре со мной или где только я. Обычно, бывало весело, кроме того случая, когда Лекси договорилась о съёмках у элкора. Бедолага был смертельно обижен, когда я заснула во время фотосессии.
Это была странная жизнь, принёсшая множество новых впечатлений. Мы побывали на различных мирах, сражались с тварями, о существовании которых я даже не догадывалась. Я бывала на этих вылазках одна, с Лекси и, даже, с девчонками из «Затмения», с которыми, оказалось, неожиданно легко находить общий язык. А в перерывах я училась вальяжно прогуливаться на каблуках по выставкам и фуршетам, наряженная в платья, которые привыкла считать одеждой для де… простите. Для кого-то, кем раньше не была.
Лексида принесла в меня много нового, но прежнего опыта не отняла. Я все ещё оставалась высокомерной, упрямой и агрессивной. Не думаю, что могли бы произойти события, которые смогли бы меня изменить в этом плане. Впрочем, Лекси, если и пыталась это сделать, то не прикладывала особенных усилий. Думаю, в какой-то степени, ей это даже нравилось.

Я всё равно оставалась её телохранителем, и это в немалой степени закалило характер. Упрямство и раньше было моей лучшей чертой в любом бою, обращаясь в умение стоять не до тех пор, пока у меня есть силы, а до тех пор, пока силы есть у врага. Теперь же, я готова была признать, что ранена слишком сильно, только после того, как убеждалась, что моя Лекси в безопасности. Ох, мы много ночей провели в больницах, опробовав койки всех более-менее приличных лечебных заведений. А ещё эта эгоистка заставила хирурга на Беккенштейне после нашей третьей совместной вылазки не только зашить мне следы от варреновых клыков на плече, но и убрать следы от всех прежде полученных шрамов на теле. Да, их было много… Следы на лице от стекла на Элизиуме, шрамы после вживления имплантов – это только малая часть всего, доставшегося моему телу. С тех пор, ничего не осталось. Впрочем, в качестве компенсации за мои шрамы, она спустила целое состояние на то, чтобы на тридцатилетие обновить мой L2 до L5n.
А, за три месяца до нападения Жнецов, в «Новом о высоком» вышла моя статья о посещении выставки Джоби Хонга, волуса-фотографа. Этот ушлый маленький засранец стал чрезвычайно популярен в последнее время, но, на мой взгляд, выглядел обычным ширпотребом. К его сожалению, моя статья была принята не только Лексидой, но и множеством других критиков, что изрядно подпортило его репутацию.
Всё закончилось с приходом Жнецов. Прощальные «объятия вечности», две копии совместного альбома. К сожалению, на войне мы не могли сражаться вместе – она тессианская десантница, а я всегда была верна Альянсу. Я всё ещё надеюсь, что после победы мы сможем встретиться и, может быть, она наплодит нам дочек. Это, вероятно, было бы забавно. Матерью я ещё не была. Или… здесь скорее отцом? Тем более.
ВКС приняли меня без возражений. Я пришла со своим оружием, которое мы успели закупить на деньги Лексиды, старательно экономя Альянсу максимум ресурсов. Комплект лёгкой брони тоже взяла, на случай, если Альянсу вновь потребуюсь я, от которой можно откреститься. Мне вернули моё звание, статус N6 и позывной, который раньше был, по большому счёту насмешкой над моим образом. Теперь же, я в гораздо большей степени ему соответствовала. Меня приписали к Флоту и отправили убивать Жнецов. Единственное, чего я бы сейчас не хотела – это времени для отдыха. Потому что, когда в голове появляются мысли о том, что происходит в азарийских колониях, мне становится дурно.
5. Психологический портрет:
● Тип темперамента: холерик
● Характер: Араши холерик, который все свои страсти прячет под невозмутимой маской гордости и высокомерия. Она упряма, не как баран, а скорее, как носорог. У неё редко хватает терпения на то, чтобы ничего не делать, зато, если она делает, то может биться головой о стену, пока не проломит её. Последствия для головы Кецуоки обычно оценивает, как нечто малозначимое.
Девушка вспыльчива, но следует своеобразному кодексу, который издалека напоминает заветы бусидо. Она предпочитает более крупных и мощных противников, относится скептически к разумным существам всех рас, видя недостаток в массах, но нередко выделяя конкретных личностей. Очень ценит умных и творческих существ.
Как воин, не любит сражаться с гражданским населением, но никакого милосердия к противнику не испытывает и, если приказ отдан, будет выполнять его любой ценой. А вот приказ о бездействии может и нарушить, потому что в первую очередь, Леди – человек действия.
В тоже время, сентиментальна и обращает внимание на мелочи, несущие в себе какие-то важные для неё воспоминания.
6. Пробный пост:
Написан ниже.
7. Данные игрока:
● читали ли вы правила? было дело
• ваши планы на игру: ой, я бы написала заявку на Лекси и поромансила с ней в прежних годах. Поубивала бы Жнецов в наше время и… всё, что попадется по пути.
● связь: vk.com/xxxShakaLxxx
● ознакомление с каноном: Ашес, вики, 3 части МЕ со всеми ДЛС и МП для МЕ3

Теги: Ketsuoky Arashi

Отредактировано Ketsuoky Arashi (6 октября, 2016г. 23:05)