Звездный Лагерь, Австралия. 2163 год – “Взрыв над Канберрой”.

- Эмбер, пожалуйста, пойдем! Мне страшно!
Светловолосая девушка была не в силах оторвать взгляда от огненного марева в небе.
Так близко.
Вокруг была одна жара, в эти летние дни даже после заката не становилось легче на пустоши, где их лагерный отряд разложил палатки – в бэдлэндах, которые когда-то были индустриально-промышленным пригородом, всегда было гораздо меньше светового шума, и Звездный Лагерь, в который она ездила каждое лето с самого раннего детства, и где теперь была вожатой, устроил здесь что-то вроде небольшой станции, куда таких же ребят, как она когда-то, вывозили смотреть ночами на звезды и пить горячий шоколад из термосов.
Только сегодня звезды не было видно – вечером стали собираться тучи, и они отчаянно пытались развеселить девочек голограммами созвездий, которые под ее неумелым, но упорным руководством скакали по потрескавшейся и заросшей сорняками земле как животные, или плавали как рыбы, или целились в быков из лука, сотканного из звезд.
Несколько минут назад в небе стало громыхать, и старшие стали загонять девочек в палатки, но дождь все не начинался.
Эмбер задержалась у одной из палаток: одна из девочек не хотела уходить и тянула ее за платье – каждый год среди детей находилась одна такая девочка (сама Эмбер никогда не пряталась за взрослых), которая выбирала ее своей собственной, и ходила за ней как тень. Девочка, не замечая суматохи вокруг, играла с голограммой, и Эмбер пыталась взять ее на руки, но та ускользала и смеялась – ее детский смех тонул в раскаленном воздухе как в застывшем потоке.
Темное небо вспыхнуло пламенем.
Космическое судно взрывалось частями, неторопливо высвечивая низкие облака причудливыми узорами. Оно было достаточно высоко, чтобы было невозможно понять его истинные размеры, но судя по тому, что эта нарочитая неторопливость подсказывала девушке, которая знала о космических кораблях все, что можно было знать в ее возрасте, это был не обычный крейсер, а что-то другое. Больше. Что-то, что она никогда раньше не видела.
Осознание того, что этот удивительный корабль умирал прямо над ней, сжало ее сердце спазмом холодного, бездонного горя.
Затишье перед грозой, казалось, высасывало из земли воздух, и Эмбер было тяжело дышать – так она и стояла на детском одеяльце, зажав в руке пульт от гаснущих в выгоревшей траве изображений. Похоже, ее чувства передались маленькой девочке, которая, догадываясь, что происходит что-то плохое, начала глухо рыдать. Другие вожатые, занятые тем, чтобы никто не потерялся в панике, не замечали, что голограммы, забытые в мелькающих ногах, все еще прыгали и мерцали догорающим синеватым светом, не подозревая о трагедии, разверзающейся в небе всего в нескольких милях к югу от лагеря.
- Пожалуйста, пойдем!
Девочка, сипло пытаясь перекричать верещание других детей, теперь пыталась утянуть Эмбер за собой, но та была так раздавлена отчаянием и страхом, что казалась девочке гораздо тяжелее, чем та должна быть – почти как обелиск во дворе их лагеря, величественный ретранслятор массы.
Неожиданный порыв ветра взметнул светлую копну коротких волос Эмбер, и она будто бы вышла из транса. Вокруг нее суетились вожатые, плакали дети. Голограммы уже почти погасли, но Козерог все еще убегал от пытающихся ухватить его за морской хвост Близнецов. Камешки, которыми были придавлены углы одеяла, чтобы оно не улетело, подрагивали на месте и откатывались то в одну, то в другую сторону.
Шум в небе заглушал все – и крики людей, и вой сирен в городке неподалеку, и ее собственное отчаяние.
Она схватила девочку за талию и на руках донесла ее до ближайшей палатки, темнота которой не только не успокаивала ее, но убеждала против здравого смысла, что корабль вот-вот должен был упасть на них.
К тому времени, как последние догорающие обломки корабля скрылись в темноте за горизонтом, поднялся ураганный ветер, и лагерю пришлось вызывать местный патруль, чтобы детей отвезли из похода обратно по главным корпусам в Пенрите.
Забыв про свой недавний страх, дети прятались от теплых потоков воды под слишком большими для них дождевиками и залезали в шаттлы, парящие над землей, со смехом поскальзываясь на мокрых прорезиненных ступеньках, но Эмбер Самсон на всю жизнь запомнила погибающего в море пламени гиганта, появившегося в небе над Канберрой.

Мемориальный зал Сингапурского Международного Космопорта, Сингапур. 2164 год – “Четвертый Биотический Симпозиум”.

Под восхищенные взгляды и аплодисменты, на полукруглую сцену к кафедре с микрофоном взошел молодой мужчина в сером костюме.
За последние годы он успел стать лицом удивительных открытий и надежды на великое будущее человечества. С его смуглой кожей, аккуратной стрижкой начинающих рано седеть волос и неизменными узкими очками на широком носу,  он был одним из тех, кого называли первооткрывателями нового времени – одним из той группы уникальных, особенных людей, которые выступили вперед - вперед и навстречу ошеломительному прогрессу середины XXII века! - и смогли направить его в русло, которое обещало людскому роду достойное место в отношениях, которые все больше становились межгалактическими.
Это было лицо, которое после десятилетия неуверенности, страха и подозрений, уверяло людей в том, что они готовы к будущему.
На телеэкранах по всей Земле и на всех колониях его приветственная речь сопровождалась его именем и списком должностей – Тэг Янссон: первое лицо Конатикс Индастриз; глава все новых и новых научно-исследовательских подразделений, Союзник Совета Галактики, и наконец, почетный Председатель Четвертого Биотического Симпозиума. Человек, который взял пылающие небеса в свои руки и нашел в них надежду на новый Золотой Век.
Размытые и шатко снятые, но от этого не менее поразительные кадры детей, поднимающих стальные кубы со столов и передающие их друг другу силой мысли - телекинез; дети, чьи белые стерильные кроссовки мало-помалу отрывались от пола – левитация; пылающие ладони без малейших следов ожога; замороженная вместе с хрустальным стаканом вода! Эти кадры уже стали зрителям знакомыми, но раз за разом они ждали их появления – это было доказательство, это была гарантия успеха.
Сосредоточенные лица детей сменяла статистика. Статистику сменяло небольшое представление – Янссон доставал из кармана пиджака небольшой черный прямоугольник и показывал его аудитории. В этом маленьком чипе, казалось, была сосредоточена вся мощь технического прогресса.
Его спокойный, по-шведски мелодичный и четкий голос и мягкая улыбка, острыми лучиками отдающаяся во взгляде его серых глаз поверх очков – впервые за долгое время он снова появился на этой сцене, открытой несколько лет назад, и после его вступительной речи о новом этапе разработок, об уникальной возможности, позади сцены стали высвечиваться силуэты людей. Молодых женщин.
Одной из них, коротко стриженной светловолосой девушке, он протянул руку, и она вышла вперед и взяла ее в обе свои ладони, лежащие поверх выдающегося вперед живота.
Между ними мелькнул какой-то невысказанный, но ощутимый в воздухе обмен – глаза девушки сверкают в свете сцены, с надеждой. Тэг Янссон горд – горд и счастлив и уверен в себе; но настало время для важного момента. Он обратил свой взор к собравшимся в аудитории.
- Вспомним те жизни, что мы потеряли в июне прошлого года, когда исчезли в пламени несколько районов Канберры.
Все стихло.
Это был тяжелый удар для Альянса – катастрофа такого масштаба после того, что случилось на станции в Гонгконге. Нужно было начинать мириться с тем, что войдя в межгалактическое сообщество, они перенимали на себя добрую долю его загадок и несчастий. Но потеряв город, они обрели что-то новое. Против своего желания, они прислушивались к невысказанным Янссоном словам, и видели в девушке, и в других женщинах, стоящих в глубине сцены, то чудо, ценой которому были сотни миль выжженной австралийской земли.
Некоторым из них это казалось справедливым.

Шаттл Скорой Помощи, маршрут на Центральный Госпиталь Гонгконга, Китай. 2164 год – “Хэдли”.

Растрепанные тронутые сединой волосы, взмокшая от пота и помятая белая рубашка. Один взгляд в нахмурившееся лицо медика, и тот проиграл битву – Тэг забрался в шаттл вместе с женой, и двери бесшумно закрылись за ними. В то же мгновение аппарат поднялся в воздух, и листья, которые уже несколько недель никто не убирал у дорожки к застекленному дому, взметнулись вверх. В окнах шаттла, за несколько секунд до того, как они закрылись автоматическими заслонами, придавая внутренностям машины вид комнаты, а не летательного аппарата, промелькнули высокие стены, прерывающиеся по периметру охранными башнями.
Эмбер, кутающаяся в серый пиджак, плакала, и Тэг сходил с ума от страха. Он потеряет их. Он потеряет их так же, как они потеряли всю последнюю волну – что-то не так с дозой облучения, что-то не так с этой чертовой Австралией, и этим чертовым откуда ни возьмись взявшимся кораблем, который решил подмять под себя целый город и сделать из ребенка – теперь, его ребенка – убийцу его жены, его убийцу, убийцу всего их будущего.
Перед глазами Тэга мелькали покрывшиеся испариной прозрачные сцены операционных комнат, пустые поды для новорожденных. Если он давал себе отвлечься хотя бы на секунду, ему казалось, что он летит не над Китаем - на его родной Земле, в госпиталь, где, если так будет угодно судьбе, предвидению, небесам, пустой чертовой вселенной, испещренной черными дырами - чему бы то ни было, что отобрало у него малейший контроль, - а на эту проклятую станцию посреди космической пустоты, которая была его детищем, его мертворожденным, уродливым, злым детищем, названным в честь первого астронавта, покорившего космос. Чертовы русские. Как можно было назвать станцию, где люди ступали в неизведанные прежде пространств, в честь парня, который не вернулся из своего путешествия живым?
Тэгу казалось, что от безумия его разделяет одно последнее безжизненное лицо. Два лица. Эмбер и его… сына. Как он привык к этому слову. Он, надежда семьи, надежда всего рода человеческого, бесплодный неудачник, усыновивший еще не родившегося монстра.
- Тэг!
Из-за ее дурацкого, провинциального акцента, она произносила его имя как “Таг”.
Его голова с силой откинулась в сторону от пощечины.
Он перевел рассеянный взгляд с серой, безликой металлической стены шаттла на лицо Эмбер.
- Я не чувствую боли.
Он продолжал смотреть в ее лицо пустым взглядом.
- Тэг, я не чувствую боли. Мне страшно, я не хочу рожать в небе над этим местом, где ты прятался от всего мира, но – послушай меня. Я ничего не чувствую, Тэг.
Его сердце пропустило удар перед тем, как медик поднял голову от своих аппаратов и с силой мотнул головой.
- Субъект в порядке. Сердцебиение ровное. Схватки уже прошли, она родит до того, как мы приземлимся в Госпитале.
Наконец-то ее лицо было таким же непонимающим, как лицо его самого.
- Что? Но я ничего не чувствую.
- Посмотрите, мэм.
Следующие – сколько? пять минут? десять? час? день? он не мог вспомнить даже годы спустя, сколько длился этот полет на шаттле, - он смотрел на своего кричащего живого сына в своем окровавленном сером пиджаке, свернутого в живых, подрагивающих руках своей жены.
Когда ее вывезли из шаттла в госпиталь, она оборачивалась ему вслед, но он не мог сделать и шагу из машины, и скоро ее фигура, уводимая в недры Госпиталя в едва заметно звенящем широком кресле, парящем над землей на магнитной подушке, исчезла за автоматически закрывшимися дверями.
Амбер, прижимающая к себе исходящегося воплями младенца, не ощущала в новой пустоте внутри себя ничего кроме широких, бескрайних волн чувства, которому она еще не знала названия.
Все ее предшественницы из последней группы погибли. Только две из них дошли до последнего триместра. Она держала в руках своего сына, своего Хэдли, который сделал так, чтобы ей было не больно.

Космическая станция “Гриссомская Академия”, орбита Элизиума. 2177 год – “Материнский инстинкт”.

Хэдли подрос и вырос сильным мальчиком. Крепче, чем его будущие одноклассники в Академии - она была открыта год назад, и Янссоны сочли готовность ее оборудования достаточной для того, чтобы отвезти туда сына.
Они решили, что не будут задерживаться на Пункте приема надолго, и Хэдли, сжимающей в обеих руках лямку домашней сумки, висящей на плече, оборачивался на родителей, оставшихся позади ленты, уходя вглубь станции. Он видел, что отец не хотел, чтобы тот затягивал прощание, и лишь коротко обнял их обоих. Мать погладила его по щеке. Других родителей на площадке не было – наверное, им разрешили приехать, потому что отец занимал должность в совете директоров.
У входа в Атриум, куда его, легонько касаясь плеча, сопровождала вежливая турианка, стояла группа детей постарше. Пара мальчишек ухмылялись, глядя на Хэдли – оборачивается на мамочку – но ему было все равно. Он смотрел на родителей, которые стояли обнявшись у шаттла, до тех пор, пока дверь, разделяющая коридор к Атриуму от посадочной площадки, не закрылась с мягким, низким шипением.
До самой дороги к его комнате он смотрел только перед собой, и время, отведенное на знакомство с ребятами, провел, лежа в одежде на неразобранной кровати, спихнув подушку на пол и положив под голову сумку.
Когда турианка вернулась и предложила ему переодеться в какое-то странное подобие тонкой пижамы, он не стал возражать, хотя хотелось.
- Вы не заберете мою одежду? У него в кармане была утащенная у отца коробочка из под сигарет, и он испугался, что они выкинут его одежду в шлюз, и коробочка потеряется в космосе.
- Твоя одежда будет ждать тебя здесь, но все ребята здесь носят униформу. Ты привыкнешь.
Турианку, как он узнал по дороге на лифте, звали Сиерра.
- Так называется одна музыкальная группа у меня дома.
- Да? Они хороши?
- Наверное.
Лифт был беззвучным, но от его скорости у Хэдли немного заложило уши. Дверь открылась в коридор, часть стены которого была прозрачной. За ними был ряд одинаковых комнат, где ребята, прилетевшие с ним на шаттле, спали на приподнятых кроватях с пластмассовыми стенами.
- Я знаю, что это за комнаты, – похвастался Хэдли.
- Да?
- Мама сказала, что я стану сильным.
- Твоя мама – очень умная женщина, Хэдли.
Ему понравилась эта турианка, хотя в глубине души его немного пугали ее острые зубы, которые были видны, когда он разговаривала.
- Мы пришли. Тобой займется доктор Кали. Она тоже с Земли.
- Увидимся!
- Увидимся, Хэдли.
- Кстати, я не боюсь, – Хэдли посмотрел турианке в глаза, чтобы она знала, что это правда.
Турианка улыбнулась. Все еще страшновато – почему у турианцев нет щек? люди бы тоже были страшные, если бы у них не было щек, - но Хэдли был уверен, что привыкнет.
На другой стороне комнаты, где стены были непрозрачные со стороны Хэдли, стояли в медицинских халатах три человека и саларианец.
- Чип готов? – спросила женщина у саларианца, и тот передал его своей коллеге, которая должна была выполнять операцию.
- Мы вживили его еще двум мальчикам из прошлой группы. Первый результат был отрицательным, со вторым не было никаких отклонений в течение года. Его биотические способности на порядок ниже, чем у остальных детей. Мы перевели его в Академию, при желании вы сможете наблюдать за его прогрессом. Я думаю, что за свою жизнь он сможет выучить не более двух рудиментарных способностей.
- Не подведите нас, доктор Сандерс, – мужчина посмотрел на врача из-под своих узких очков и кивнул. Доктор и саларианец вышли из комнаты.
Женщина смотрела в одностороннее зеркало на то, как врач приветливо объясняет мальчику процедуру, и показывает ему место, куда будет вживлен чип. Мальчик, совсем не боясь, покрутил чип в руках, и с готовностью кивнул, что-то спросив у Сандерс. Та засмеялась и покачала головой.
Мужчина, не двигаясь с места, пристально всматривался в происходящее на той стороне стекла. Женщина, обхватив себя руками за талию, была сосредоточена на мальчике. Поеживаясь, она поймала себя на мысли о том, что беспокоится, как бы он не увидел ее, но поняла, что ее беспокойства бессмысленны. Ее всегда утомляли длительные перелеты. Она кивнула мужу, и тот, наклонившись к тонкому микрофону, включил связь.
Операция началась.
Через несколько минут мальчик уже спал. Роботический механизм, раскрывшийся из массивного аппарата над операционным столом, под контролем саларианца проводил техническую часть операции, в то время как женщина с пепельными волосами работала четкими, плавными прикосновениями к своему инструментрону, и следила за реакцией организма на чип, делая поправки и наблюдая за жизненными функциями мальчика.
Через несколько часов он должен был проснуться и ничего не почувствовать. Может быть, даже успеет на ужин и познакомится со сверстниками.
Женщина подошла к стеклу вплотную, глядя на лицо сына. Прядь его вьющихся светлых волос спадала ему на глаз, и ей пришлось сдержать себя, чтобы не протянуть руку вперед – там была только холодная поверхность зеркала.
Хэдли будет в безопасности.

1. Родился на Земле, в шаттле скорой помощи над небом Гонгконга. Много путешествовал с семьей, но вырос в родном городе матери неподалеку от Сиднея - Пенрит, Австралия. Был единственным ребенком в обеспеченной семье, однако, поскольку родился биотиком, был отправлен, как полагалось, обучаться владению темной энергией. Повезло - он как раз попал в недавно открывшуюся Гриссомскую Академию.
2. После окончания Академии стал служить в армии Альянса. Однако, родители сочли, что это опасно, а СБЦ - более престижное место, и, заплатив кому надо, устроили сына туда.
3. Не учли они одного - Челлик в тот день был в очень плохом настроении, и, поскольку про отдел родители ничего не сказали, записал его туда, куда в данный момент требовались сотрудники - то есть, в отдел патрулирования.
4. А самому Хэдли там неожиданно понравилось. Ему всегда было интересно не просто встречаться на работе, а именно пожить бок о бок с ксеносами, посмотреть, чем они живут и чего хотят.
5. Вместе с Зиссой Векнус в 2184 году двенадцать дней пробыл в плену у контрабандистов. В отличие от турианки, наоборот рассказывает охотно, что об этом, что о боях, в которых примал участие. Любит прихвастнуть, преувеличить собственные заслуги и вообще, потрепаться.
6. Строит далеко идущие карьерные планы - начиная от офицерского звания, и заканчивая должностью начальника отдела, а может быть, и главы СБЦ. "Не все же турианцам командовать". Именно поэтому, несмотря на то, что достижения свои преувеличивает, он и вправду старается быть безупречным, и в выполнении обязанностей, и даже, например, внешне. Форма всегда выглажена идеально, а броня - блестит.
7. С самых ранних лет был вдали от семьи, и как результат не знает о своих родителях почти ничего кроме того, что они оба - ученые на Земле, и умеют достать его со своей заботой в любом углу Вселенной - будь то для посылки из дома, пару сотен раз прошедшей декомпрессию, или для того, чтобы вновь снять его с места и отправить куда-то еще. Но с работой в СБЦ он надеется на то, что больше он не будет должен начинать все заново, и что его жизнь теперь по-настоящему его.

Система Терминус, Колыбель Сигурда. 2184 год. “Контрабандисты”.

- Неизвестный борт, с вами говорит патрульный крейсер “Ванкувер” Службы Безопасности Цитадели. Назовитесь.
В который раз не дождавшись ответа, пилот нахмурилась и прервала связь. Капитан смотрела на данные о корабле, который они вели по системе последние несколько часов после затянутой и бессмысленной погони, и наконец загнали на путь, с которого тот уже не мог оторваться от патруля.
- Веди их к ближайшему астероиду.
Офицеры, следящие за происходящим из-за спины капитана, переглянулись. Командир Танакуил Аркана, саларианка, предпочитала не оставлять от кораблей преступников даже обломков от ускорителей, но протокол по задержанию контрабандистов диктовал, что излюбленная саларианцами предотвращающая и неожиданная атака была невозможна - нужно было осматривать груз.
Их разведывательное фиаско на Омеге, где это судно было впервые замечено в подозрительной активности, в ходе которого они не смогли получить ордер на осмотр имущества, вкупе с тем, что командиру Аркане приходилось подавлять свои инстинкты и действовать по протоколу, держало весь отряд в напряжении.
Наяна Игнатиус, пилот-турианка, перевела координаты найденного на галактической карте ближайшего астероида, и отправила их на вражеский борт. Здесь правила Омеги уже не действовали, как бы хорошо заказчики контрабанды ни знали Арию Т’Лоак.
После полутора дней радиотишины, от вражеского судна поступило подтверждение координатов.
В столовой, где на “Ванкувере” было принято собираться для свободного времяпрепровождения между миссиями, турианцы Зисса Векнус, офицер, и Ио Баррик, лейтенант, горячо обсуждали предстоящий арест. Офицер Хэдли Янссон, человек, против малейшего здравого смысл уминал вторую порцию размороженной птицы, приправленной его собственными специями и добавками, которыми была забита добрая половина столового шкафа.
Баррик, ухмыляясь, кивнул Зиссе на парня, который, как ни в чем не бывало, по-детски насаживал здоровый кусок мяса на вилку.
- Я никогда не пойму, как ты можешь так набивать живот перед миссией. Я иногда теряю вчерашний завтрак при плохой посадке.
Хэдли был видением безупречной расслабленности и удовлетворения. В иной раз это могло бы поднять лейтенанту настроение, но он не мог удержать в себе малейшую порцию еды с тех пор, как их в недвусмысленных выражениях прогнали с Омеги за неимением оснований для ареста. В этот раз бюрократия СБЦ, которую он так превозносил, его подвела, и он чувствовал себя лично брошенным, и даже вид безмятежного землянина не мог вывести его мысли из мерцающих тревожными разрядами облаков.
- Все вопросы к Ниаре. Или, – Янссон заметил неодобрительный взгляд готовой вступить с ним в спор Зиссы, близкой подруги их пилота, - К турианскому метаболизму. Тем более, – шурша фольгой одноразового контейнера, он оторвал от мяса внушительный кусок и ткнул им в воздух для подверждения своих слов, - Если я не загружусь хотя бы парой тысяч калорий перед высадкой, то у меня опять начнет скакать биотика. Я не хочу опять пролежать полпути назад в медпункте. Наша ИИ никак не даст мне спуску. Мне кажется, я ей нравлюсь.
На поверку сенсоров астероид оказался обычным куском камня, по форме напоминающим какого-то перекормленного зверя, бесцельно гонящегося по кругу за своим хвостом.
- Осторожнее с выступом, – капитан показала пилоту на “хвост”, и Наяна, после секундного промедления, кивнула. Когда капитан была сильно напряжена, она начинала раздавать отряду самоочевидные команды. Зисса закрывалась в техническом отсеке с какой-нибудь арматурой, Ио начинал перекладывать с места на место пушки в оружейных локкерах, а Хэдли ел своих замороженных птиц, спал, и подтягивался от труб на низком потолке. Каждый справлялся с напряжением и давящим на психику бездействием по-своему.
Боевой отряд стал хрустеть суставами, чистить винтовки и искать по всему кораблю засунутые куда-то термозаряды. Уже облаченная в скафандр Аркана поторапливала офицеров. Чем быстрее приближалось время посадки, уже рассчитанной пилотом, тем беспокойнее она расхаживала взад-вперед по коридору перед шлюзом.
- Расслабьтесь, Командир. Не будьте сухарем, – дружелюбно сказал Хэдли, становясь перед ней и неторопливо рассовывая свой инвентарь по карманам.
- Сухарем? Я не знаю, что это значит, – отвлеченно бросила капитан, в третий раз перечитывая данные об астероиде и раз за разом всматриваясь в пустые показатели, считанные сенсорами с поверхности.
- Какая-то очередная человеческая штука, капитан. Не обращайте на него внимания.
Хэдли беззлобно оскалился на Баррика и, закрепив шлем, кивнул. Зисса открыла отсек, из которого осуществлялась высадка. Приземление должно было быть не из приятных, и они пристегнули ремни безопасности, встав каждый на свои места. Зисса что-то рассчитывала на инструментроне; капитан повторяла план высадки и задержания – вражеский корабль уже приземлился, и они могли устроить засаду; Ио смотрел перед собой. Хэдли хотелось поймать чей-то взгляд, но каждый был занят подготовкой. Что могло быть сложного в этой миссии, кроме того, что они играли с этими негодяями в кошки-мышки последние тридцать часов? Хэдли сочувствовал Наяре, которая вряд ли за эти полтора дня прикорнула хотя бы на полчаса, но он всю ночь проспал, как убитый. У него было хорошее настроение и он был готов к очередному аресту плохих парней.
“Ванкувер” начало трясти, и после пары напряженных мгновений крейсер сел на поверхность. Шлюз открылся.
- Пошли, пошли, пошли!
Отряд высыпал на каменистую почву метеорита и продвинулся вглубь небольшого ущелья, ведущего к месту, где приземлился шаттл. Хэдли с любопытством осматривал осыпающуюся поверхность узкого каменного прохода, ведущего наверх – детское убеждение в том, что на каждом астероиде найдется что-нибудь интересное не покинуло его даже после бесчисленного количества подобных миссий на таких же астероидах, которые сливались в памяти в один неотесанный кусок древней породы, насыщенной металлами с труднопроизносимыми названиями.
- Вижу т...х..ск... актив...сть в..п...и ущ..лья.
Хэдли тронул свой шлем, связь которого с кораблем начала идти помехами, и остановился у выхода из каменного коридора, когда капитан дала ему знак - останься в тылу. Прикрывай меня.
Ио и командир вышли вперед, и Хэдли, проверив обстановку на случай возможной задержки или отступления, двинулся вслед за ними. Возможно, ему показалось, но впереди он видел легкие отблески света.
Связь пришла в порядок, и Наяна дала им обстановку - впереди, еще выше на холме, она не видела ничего, кроме высоких камней, движения контрабандистов и небольшого склада. Правда, она не могла найти корабль наемников, но сенсоры поймали бы попытку их бегства и отреагировали бы автоматизированным ударом. Скорее всего, они приземлились где-то среди скал, и чтение сенсоров было осложнено из-за того, что метеорит был богат на металлы.
Отряд продвигался далее вперед - где-то наверху неровной скалы наверняка стояли прожекторы, потому что камни стали отбрасывать длинные тени, и Хэдли то и дело краем глаза замечал вспышки света - наверняка, лучи сенсоров вражеского корабля пытались, так же как они, установить, с кем имеют дело.
Еще раз собравшись для получения приказов, патрульные прошлись по намеченному командиром плану, и один за другим, осматриваясь в прицелы ружей, вышли с ведущей их прямо и вверх через ущелье тропы на открытое пространство.
Связь в шлеме снова стала исходиться помехами.
- Ванкувер, повторите. Капитан остановилась у выхода из ущелья.
Прожекторы, окружающие долину по периметру, вспыхнули одновременно, и послышался отрывистый хлопок. Хэдли инстинктивно пригнулся и встал к капитану спиной, прикрывая ее сзади.
- Ванкувер, вас не слышно, прием!
Помехи в шлеме прекратились одновременно с прогремевшим внизу скалы взрывом, и вокруг отряда разом закричали десятки голосов. Началась стрельба.
Ослепленный светом Хэдли потерял капитана из виду, беспомощно загребая воздух рукой, свободной от хаотично направляемого то в одну, то в другую сторону пистолета. Рядом с ним минуту стояли Зисса и Ио, он не мог рисковать задеть их выстрелом, пока не знал, где они теперь.
Свет стал сходить на нет, и обернувшись назад, Янссон увидел у подножия холма пылающий каркас "Ванкувера", разорванного на части залпом ракеты, поражающей корабли. Связи в шлеме не было - только крики вокруг, среди которых невозможно было различить где свои, а где чужие.
Закрывшись Барьером, парень рванулся вперед.