Андерс Родился в Галвестоне, штат Техас. Воспитывался отцом - школьным учителем физики, матерью - ветеринаром и дедом по материнской линии, что жил в Небраске, в небольшом городке недалеко от Омахи, и занимался разведением лошадей. Будущий инженер ещё в малом возрасте стремился разобраться во всех непонятных штуковинах, которые стояли в сарае деда. Со временем страсть к сложной сельскохозяйственной технике переросла в страсть к высоким технологиям. Андерс мечтал о космических полётах. Мечтал разобраться во всех тех прекрасных вещах – могучем оружии, экстранете, космических кораблях, андроидах и вообще – во всём. Его инженерный дар родители называли благословением божьим. Со временем это увлечение стало даже приносить доход. Когда внуку исполнилось четырнадцать, старик-фермер умер, и семейство переехало на ферму для постоянного проживания. Скорбь от потери деда боролась в сердце Андерса с радостью от того, что так много техники будет рядом. За четыре счастливых года было узнано больше, чем за предыдущие четырнадцать.
Но у Андерса была ещё одна страсть помимо техники – лошади. И эта страсть принесла ему горе. 
Кто-то поджег старый сарай, где находилось небольшое стойло. Андерс, спасая лошадей, получил ужасные ожоги. Спасти его еле удалось. Однако шрамы и ожоги от огня были настолько ужасны, что жить Андерсу совсем не хотелось. Ему приходилось принимать кучу обезболивающих, чтобы не чувствовать ужасную боль. Было легче аугментировать поражённые конечности, чем лечить их. Но у родителей не было денег на такую сложную операцию. А у сына были свои убеждения насчёт имплантов. Они решили лечить ожоги, лишь бы сохранить остатки живой плоти. Боль была ужасной. Несколько раз Андерс пытался покончить с собой, но был остановлен.
С годами боли утихли. Не в силах больше находится на Земле и видеть виноватый взгляд родителей, юноша покинул Землю. Это было не импульсивное решение. Сверстники смотрели на сгоревшего юношу как на прокажённого, и однажды дошло до крови. Будучи в ярости, пережив попытку суицида, Андерс убил обидчика невинной девушки. Началось бегство от закона, прошлого и людей. В первую очередь людей. В бегстве Андерс заново открывает для себя Библию в поисках искупления.
Первой остановкой была Омега. Жизнь на станции строилась на принципе «учись или умри», и Андерс учился. Омега научила его давать сдачи, дала шанс на более-менее сносную жизнь в качестве помощника инженера на станции. И вручила в руки пистолет. Омега была лучшим учителем. Она кидала юношу из огня да вполымя, заставляла голодать, учила соображать настолько быстро, насколько это возможно. И подарила достойного помощника в лице Софии Корр. Возможно, даже больше чем помощника. Когда люди так долго поддерживают друг друга - впору задуматься.
Поворотным моментом в жизни на Омеге была встреча с двумя батарианцами, которые насмехались над увечьем Андерса. Он, даже не думая, застрелил обоих. Именно тогда пришло предложение от Цербера. Согласие последовало тут же. Цербер предлагал Андерсу убрать шрамы и ожоги с помощью операции, но он уже привык к своему обезображенному лицу и телу. Единственно, на что инженер согласился - имплантат, который способствует снижению болей. Но всё равно приходится принимать лекарства, боль не так просто усмирить.  Если опоздать с принятием, то последствия могут быть ужасными. На корабле ходит в повязках, пугая новобранцев. На задания надевает броню и шлем.

Космос. Далеко не последний рубеж.
Грязный, коричневатый от наседающий друг на друга слоёв красной краски и ржавчины корабль, больше похожий на булку хлеба, сквозь которую продели спицы и прицепили на них турбины двигателей, пришвартовался в доках Омеги. Смешение девяноста девяти и одного языков порождало  ужасный многоголосый гул, сопровождаемый далёкими ударами колонок «Чистилища». Аллегория сама просилась на уста.
-Вавилонская башня. – юноша в бинтах одной рукой поправил лямку  чёрного рюкзака. Потёртая кожанка. Берцы. Продырявленные явно не из любви к моде антикварные джинсовые штаны. Вполне возможно, за такие пареньку  дадут здесь приличные деньги. Более того, скорее всего ему дадут за них приличные деньги, потому что такие как он с лёгкостью пропивают здесь даже штаны. Старожилы доков смотрели на увечного землянина с сожалением. Андерс не понимал взглядов этих измождённых рабочих.
А они помнили, что когда-то тоже прибыли сюда такими – молодыми и сильными. Ведь несмотря на увечье, в Хэфстере всё ещё можно было признать молодую, рвущуюся наружу силу. Крепкие руки и открытый взгляд всегда ясно говорят о возрасте. Такие можно встретить только у двадцатилетних.
-Эй, сопляк.
Андерс не обернулся.
-Я тебе говорю, человек!
Нельзя оборачиваться.  Нельзя ждать от чужих чего-то хорошего.
-Я обращался к тебе, больной. – когтистая лапа легла на левое плечо и до боли сжала его. Ожоги давали о себе знать. Воняло.
-Иди своей дорогой. – не голос, а железо по стеклу. От такого шарахались сверстники. Отходили в сторону гопники в переулке.  А этот пришелец продолжал стискивать плечо так, будто его это нисколько не напугало. Ни ожоги, ни голос.
Неправда, должно было напугать. Кто не боится быть обезображенным?
Андерс обернулся. В нос ударил сильный запах бензина. Определённо, это был турианец. Высокий, горбатый, с когтистыми лапами. С бледно-синим кожным покровом и белыми отметинами на морде. Лицом называть это не хотелось.
-Лети обратно. Клянусь,  все твои проблемы там – семечки по сравнению с теми, что ты начнёшь здесь. Даже тюремный срок не так страшен как день простого человека на Омеге. Поверь, я здесь живу, я знаю.- Другие рабочие смотрели на него с жутким безразличием. Из них будто выкачали всю жизнь. Будто высосали душу и оставили только механические движения конечностей и тупой, непонимающий взгляд. В них не было ничего живого.
Но нет, это не могло напугать того кто сбежал от отца с матерью на другой конец Галактики. Уже нет. По идее. А на деле Хэфстер начал бояться так, как боялся только в ночь убийства. Того, на Земле.
-Вы…
-Я тебя просто предупредил. Уговаривать не буду. Просто знай что вернёшься сюда и будешь загибаться вместе с работягами. Не ты первый, не ты последний. Как там у вас на Земле говорят… Скатертью дорога!
Не стоило рассчитывать на тёплый приём здесь. Андерс, в принципе, и не рассчитывал. Постоянная боль во всём теле может немножко лишить природного оптимизма. Но Омега была единственным вариантом бегства. Точнее, единственным железным вариантом бегства. Здесь  никто не станет убийцу. Здесь не станут искать родители. А может, станут. В любом случае, здесь всегда найдётся железо. А если есть железо – нужен механик. А механику должны платить деньги. Простая и логичная концепция, которая напрочь разбивалась о реальность. Андерс обходил все уровни один за другим, но слышал только:
-Мне не нужен помощник, двуногая котлета. [Зло, возмущённо]
-Убирайся из моего магазина, человек! И подбери шмотки получше, выглядишь как ходячий мертвец.
-Моей мастерской не нужен ещё один работник. Мне хватает этого кварианца.
В итоге оставалось только одно:
-Я же говорил что ты вернёшься.
Новая униформа с молниевой застёжкой подошла к телу очень хорошо и почти не раздражала. Почти. Скоро должно было понадобиться обезболивающее.
-Можно и без «яжеговорил». Это плохой тон. – турианец в ответ грустно ухмылялся.
-Тебе тут уже прозвище придумали. «Туалетная бумага». По мне так ой как забавно. Тебя здесь так размотает, что даже втулки не останется, даже та пойдёт в расход. Работаем с ворка, чистим нижние уровни, чиним несущие конструкции, убираем нечистоты. Зато есть шанс выжить. Другой дороги у нас нет. Если отличишься – может тебя кто из механиков в подмастерья возьмёт.
Инженер потрогал паяльник, перебрал арсенал инструментона. Остановился на клинке.
-Если кто-то в лицо назовёт меня «туалетной бумагой», я выпущу ему кишки. Предупреди тех остряков, хорошо? – турианец покачал головой.
-Ох и трудно же тебе здесь придётся, паря.
Он посмотрел на рабочего теми глазами, которых боялись многие. Глазами человека, который в неполные двадцать видел слишком много.
-И сказал Господь: В поте лица твоего будешь есть хлеб твой.