Я редко разделяю записи в своем дневнике на что-то большее, чем просто заметки на очередной день, но сейчас особый случай. От всех своих прошлых записей, сделанных до сего момента, я избавился (о причинах напишу чуть позже). Ради этого стоило бы набросить подобие краткой вводной или чего-то подобного. Сразу скажу, что я никогда не пишу «дорогой дневник» или что-то подобное. Во-первых, я считаю идиотизмом обращаться так к неодушевленному предмету. Во-вторых, так обращаются к предметам только сумасшедшие или фетишисты, и я искренне считаю, что не из таких.

Пожалуй, напишу немного о своем прошлом. Моя история не особенно интересна и уж точно не вызовет волнительных вдохов среди читателей и читательниц (если эту запись вообще увидит хоть кто-то кроме меня). Я не писатель в широком смысле этого слова и не хочу разводить мемуары из сей заметки. В общем, постараюсь написать все достаточно коротко и ясно, но при этом не слишком скупо на слова и факты. Хотя для кого я это пишу… Короче, неважно.

Моя жизнь в религиозном, философском и биологическом смысле (хотя нет, биологически она возникла в момент зачатия) началась в далеком 2164 году, прохладным осенним вечером двадцать второго октября. Сразу упомяну, что родился я на Беннинге - одной из первых людских колоний. Мой отец занимался бухгалтерией и по совместительству был пастором местной церкви, а мать являлась агротехнологом и работала при главном офисе контроля качества над продукцией местных ферм. Надо сказать, что в нашей крови смешалось огромное количество разных народов и национальностей и я скорее назову себя просто Землянином, но по отслеживанию семейного древа можно установить, что во мне больше всего шотландского от отца и испанского от матери.

Будучи одним из первых в поколении «космических детей», я и мои ровесники получили хорошее дошкольное и школьное образование. Скорее всего, во мне преобладала кровь отца, потому что с раннего детства за мною были замечены такие качества как застенчивость, стеснительность, робость и прочее. Наверное, все испанское ушло к брату (кстати говоря, у меня есть старший брат и младшая сестра). Все равно, в первые десять лет жизни дети очень похожи друг на друга, при условии, что они растут в одинаковых условиях. Я держался особняком и не стремился вливаться в большие компании, предпочитая одного-двух друзей. Учился я хорошо, даже очень. Проблемы начались тогда, когда нам было по одиннадцать-двенадцать лет. Мальчики начали ужесточаться и притеснять тех, кто не был похож на них. Ясное дело, что необщительный низкий паренек в лице меня стал одним из притесняемых. Отец говорил, что они лишь не противятся своей природе и я не должен уподобляться им, но Мигель (у моего брата даже имя испанское!) подошел к проблеме более радикально и моя ситуация немного улучшилась.

Кстати говоря, о моей семье. Больше всего я был близок именно к отцу. Не поймите превратно, я любил всех своих близких родственников, но именно его я считал кумиром и искренне восхищался своим папой. Во многом мое мировоззрение сформировалось именно благодаря отцу, и я не могу не выразить ему свою благодарность за воспитание во мне многих положительных качеств, которые присущи и по сей день.

Примерно в возрасте тринадцати лет я начал вести свой дневник. Те записи сохранились и до сих пор. Конечно, мальчики всячески дразнили меня этим (да и всем, чем можно) и называли девчонкой, но это уже другое. Помню, как-то даже мои записи крали (или отнимали силой) и опубликовывали всем на посмешище. Методом проб и ошибок я все же смог защитить свой дневник от посягательств со стороны. Возможно, что моя будущая склонность к электронике началась именно в тот день.

Наша система обучения была весьма гибкой, и мне удалось окончить школу раньше остальных, да еще и с отличием! У меня возникла типичная проблема отличника: я не знал, куда пойти, поскольку все школьные программы я знал, как свои пять пальцев. Среди вариантов были инженерные, математические, юридические, гуманитарные и многие другие ВУЗы. Посоветовавшись со всеми (а особенно с отцом), я выбрал сразу два направления учебы. Поскольку родители хотели обеспечить меня качественным образованием, меня отправили на родину человечества - планету Земля. Результаты превысили ожидания, и мне удалось поступить почти во все заведения, в которые я подавал заявки. Я выбрал медицинский как основной и технический заочно. Мигель уже заканчивал тот самый технический университет и уже подрабатывал, а я подселился к нему. В университете мне очень понравилось, хотя проблемы остались те же, что и в школе, но несколько другие. Но меня это не сильно волновало. Пока большинство парней бегали за девушками, пили по поводу и без, и вообще всячески развлекались, я посветил свое свободное время различной научной и художественной литературе. Мне это очень нравилось. Познавать неизвестное и постигать новое стало для меня смыслом жизни.
Примерно в это время Мигель посоветовал мне начать заниматься не только разумом, но и телом. Это было логично: если хочешь дать отпор хулигану и удрать, ты должен как минимум соответствовать ему, а еще лучше - быть быстрее и выносливее задиры. Мне это понравилось, но я никогда не хотел налегать на стероиды или подобное, да и в спорт не рвался. Скажу лишь, что держал себя в форме.

Жизнь текла размеренно и не всегда интересно, но стабильно. Вплоть до того дня, когда мама сообщила плохие новости. У нашего папы обнаружили болезнь, которая обычно присуща людям в пожилом возрасте. Болезнь Альцгеймера. Почему-то, у отца она появилась совсем рано и проявлялась особенно остро. Лечение легло тяжким бременем на нашу небогатую семью. Мигель уже работал, и за него не стоило переживать, а вот моя мама и Рита (моя сестренка) могли стать бедняками. Платить за учебу было нечем, и с тяжелым сердцем мне пришлось бросить обучение, хотя я уже начинал практические занятия в местной поликлинике. Пришлось отчаянно искать выход из сложившейся ситуации. Придя домой, я бы только добавил статью расходов для и без того напряженной экономики семьи. Посему я решился на то, что всегда отвергал как свою дальнейшую судьбу. Разумеется, Альянсу были нужны здоровые и умные ребята вроде меня, а государство всегда прокормит своих кадетов.

Я записался на курсы медиков и успел как раз к призыву. Всех новобранцев отправили в тренировочный лагерь где-то в другой системе. Вся учебная часть совершенно не напрягала меня, точно так же как и физ. подготовка. Даже удалось дополнительно продвинуться по курсам технической поддержки. Самым трудным оказалось ужиться с коллективом. Ясное дело, что мне всячески мешали жить задиристые курсанты и офицеры (хотя они это делали со всеми новобранцами), но рядом не было Мигеля (с ним я всегда чувствовал себя под защитой: моего брата и самого Господа Бога) и было особенно тяжело. Пожалуй, этот год был самым адским в моей жизни, но каким-то образом я выдержал, и не поддался искушению полететь домой. Когда нас впервые кинули в бой, все изменилось. Я читал военные хроники и знаю, что это были лишь мелкие стычки с бандитами и пиратами, а не полноценная война. Но легче от этого не стало. Мне было страшно все это: стрельба, боль, убийство, хаос сражения. Странно, но я не боялся того, чего опасалось большинство моих сослуживцев - крови и смерти. Для меня смерть казалась освобождением от плотской жизни и воссоединением с Господом нашим, но я очень не любил тот факт, каким способом ее доставляют. И я был хорошим доктором (вторично - бойцом технической поддержки на случай недееспособности личного состава в этой должности), а во всякой ране видел возможности залечить ее и спасти, в то время как многих из моей роты рвало при виде солдата, пытающегося вложить внутренности обратно. Командиры постоянно ругали и наказывали меня за то, что я «случайно» забывал свою винтовку, где только придется. Я знал, что для защиты мне не нужно оружие. Господь присмотрит за мной, а коли на то Его воля, я пойду к нему с чистой душой. Именно тогда я понял истинное значение клятвы Гиппократа. Когда передо мной был раненный, не существовало ничего кроме меня и жизни пациента. Даже не смотря на то, что многих из них я ненавидел всем сердцем (потому что хорошие солдаты почти всегда задиристы по своей природе), я не мог отомстить им. В этот момент все они казались такими слабыми и беспомощными, словно дети. Отец всегда говорил мне, что люди не имеют права выбирать, кому жить, а кому умереть.

В конце концов, едва контракт закончился, я ушел из армии. Не из-за отношений - после первых боев меня по-своему зауважали. Как не говори, а армия приносила лишь только смерть, сколько бы агитаторы не называли это защитой родины. Большинство наших боев заканчивалось массовой гибелью с обеих сторон, и я не мог вынести этого. Да, я прекрасно понимаю свою наивность в вопросах жизни и смерти, но мне не хотелось участвовать в целенаправленных убийствах, пусть и косвенно. Мои пациенты нередко умирали, но сам я никогда не убивал.

И все же я смог вернуться домой. Добытые в армии деньги помогли семье продержаться на плаву, но отцу не стало лучше. Даже наоборот. Он уже не узнавал ни меня, ни любого другого родственника или друга. А еще он умирал. Мучительно. Врачи говорили, что смогут сдерживать болезнь еще пару лет, но я видел, какого моему отцу. Я был уверен, что делаю правильно. Я хотел верить, что отец сам попросил бы это. И я это сделал. Я помог ему воссоединится с Господом, не обременяя земными мучениями. Он бы одобрил это, зная, что моя семья сможет жить дальше, не тратя все излишки на счета за лечение умирающего. Я ввел ему смертельную инъекцию и врачи подумали, что это внезапная смерть от болезни. Мне не было ни радостно, ни печально. Но разве не это называется милосердием?

Прошло около года. Все уже вроде бы смирились, а жизнь семейства Энджел (или Анхель, как любил называть нас брат на испанский манер) потихоньку наладилась. Вот тогда-то я и узнал, что на Земле изобрели медицинское чудо - лекарство для полного излечения от болезней на подобии Альцгеймера. Всего-то год спустя… Сказать, что я был подавлен, значит ничего не сказать. Не буду заострять на этом внимание. Говоря кратко - мне никогда не было так горько и печально на душе.

Отец, если ты можешь видеть и слышать меня, пойми - я раскаиваюсь в своем поступке! Я молился ночами пред Господом нашим, ради упокоения твоей души. Мне пришлось исповедаться десяткам священников о своем грехе и даже обратится к другим богам, но от этого не стало легче. Знаю, что ты бы меня простил и попросил не корить себя этим, но простил ли меня Бог? Мне не дано знать. Я не мог смотреть в глаза своим родным, ведь я никому не сказал, что отец умер преждевременно, от руки собственного сына. Тогда-то мне и пришло в голову начать новую жизнь подобно тому, как я начал дневник. С чистого листа. Нужно было уйти как можно дальше. Мигель принял на себя роль главы семейства, и у него все прекрасно получалось (да и мама с Ритой не из тех, кто легко сдается), так что мое отсутствие только поможет им. О своих планах я лишь проболтался своей девушке, и никому более. Наши отношения подошли к логическому завершению и я не сожалею об этом. Скажу честно, она была у меня первой и единственной, и я искренне надеюсь, что сейчас у нее все хорошо. Дай Бог ей счастья.

Ну а моя Новая Жизнь началась с билета в область систем Аттического траверса. Жить здесь было трудно, особенно в первое время, но наверное это слабая расплата за мой грех. Меня можно назвать как угодно, не глупцом, и вскоре у меня получилось приспособиться. По мере своих возможностей я нес посильную помощь тем, кому ее почти не старались оказать. В системах Терминуса и Траверса много тех, кто страдает от бессмысленных войн. Поскольку в этих регионах царило беззаконие, множество мелких государств бесконечно воевало между собой за территории, зоны влияния, а порою просто из ненависти правителя. Обескровленный войнами народ страдал больше всего, и я как мог, пытался помочь беженцам, обездоленным и раненным. Впрочем, иногда и есть тоже хотелось, так что приходилось браться за грязную работу и вливаться к наемничьим группировкам. Сказать честно, немало из них уже загубили свою жизнь (в духовном и моральном плане), но попадаются и очень хорошие люди. Порою я просто предлагал свои услуги жителям за скромную награду. Странно, что меня до сих пор не убили во время какого-нибудь налета и не прирезали грабители (а грабили меня часто). Может быть, Господь дает мне шанс на искупление?

На этой ноте я лучше закончу писать и пойду спать. Сразу извиняюсь перед читателями (опять же, если таковые вообще будут) за наглую ложь - описать все коротко не получилось.
- Кайл Энджел.

Господи, услышь верноподданного твоего. В милостилвой власти твоей уберечь этих праведных воинов. Помилуй и убереги их, ради Имени Твоего. Господи, прости им все согрешения вольные и невольные, совершенные ими перед Тобою.
Кайл молча сидел, сложив руки перед собой в молитвенной позе. Веки его были прикрыты, но юноша не выглядел умиротворенным. Он пытался сосредоточиться на мотивах Всевышнему, дабы Он услышал скромного раба своего и в милосердии Своем благословил воинов, сражающихся во имя мира и порядка. Еще тогда Кайл был намного более наивен в своих взглядах на армию, и, хоть и понимал агрессию военных как не самое лучшее решение проблемы грабежей и пиратства на границах, все же продолжал верить в благие намерения сего дела. Прошло не более недели с тех пор, как рота закончила курсы базовой подготовки и теперь уже те, кто шел сюда на профессиональной основе продолжили свою деятельность в качестве полноправной боевой единицы. Кайл четко уверил себя в том, что для поддержки своей семьи ему надо не просто жить и кормиться за счет Альянса, но еще и отсылать какие-то деньги домой. Неизвестно, что там еще скажут врачи по поводу излечения отца… В любом случае, сейчас было самое время для того, что бы немного поразмыслить о родных, прошлом, всем хорошем и плохом в своей жизни.
Транспортер отстукивал большими колесами по ухабистой поверхности скалы, которую и дорогой то не назвать. Благо, огромные колеса и хорошо амортизирующая подвеска компенсируют все перегрузки. Иначе бы солдаты внутри машины скорее всего не смогли бы ехать дальше в адской тряске. Некоторых уже мутило. Никто в этом не признавался, но Анхель-младший, как любила называть его мать, не зря получил медицинское образование и должность медика отряда. Говорят, Гиппократ умел с одного взгляда в глаза женщины определить срок беременности. Уж точно Кайл так не мог, но понять что человека мутит по кислой мине и испарине на лбу можно и без медицинского образования, если знать на что смотреть.
- Готовность - одна минута! - грозно прокричал командующий операцией - старший сержант Рейнольдс. Операция обещала пройти быстро и без проблем, в идеале без кровопролития. Однако, кое-что из рядовых поговаривает, мол эта банда из совсем отчаянных и без боя оружие не сложит. Все принялись проверять свое снаряжение и оружие, одевать шлемы и так далее. Кайл открыл и заглянул в медицинскую сумку. Все было на месте. Еще секунда, и люк открылся. Энджел сидел довольно близко к выходу, поэтому и вышел одним из первых. Не успел он поднять взгляд от земли, как кто-то прокричал.
- Гранатометчик на три часа! Всем в…
Что-то громко прошипело сзади, при этом испуская неприятный свист. Едва Кайл успел сделать шаг вперед, как сзади его настигла ударная волна. Спустя миллисекунду прогремел чудовищный грохот и спину упавшего ничком солдата окатил жар и град мелких обломков. Еще секунд пять Кайл пытался собраться с мыслями, а в ушах стоял звон. Наконец придя в себя, юноша первым делом ощупал свои спину, бедра и ступни. Все в порядке. Встав в полный рост он окончательно убедился в своей невредимости. А вот то, то было сзади - печальное зрелище. От прямого выстрела боевую машину пехоты перевернуло на бок. Многие еще оставались внутри на момент выстрела и было видно, что они пострадали. Кайл бросил винтовку и побежал к раненным. Его мало заботило наличие оружия рядом, потому что юноша не считал праведным нести смерть, пусть даже во благо. Все уцелевшие и солдаты из других транспортеров уже пошли в атаку и бой велся неподалеку, но область с подбитым транспортером оставалась безопасной.
- Втор… вторую машину подбили, нужны медики! - сказал Кайл в общий канал. Получилось гораздо тише, чем хотелось изначально. Видимо, слишком сильно испугался. На всякий случай он повторил свою просьбу и подбежал к раненным.

Юношу всего трясло от шока и хаоса происходящего, но он смог успокоится, увидев раненных.
От трусливого врача больше вреда, чем пользы - вторил себе Кайл, подбегая к первому раненному и доставая сумку с медицинским оборудованием. Раненный пребывал без сознания, но пульс был стабильным. Дыхание прерывистое, из обоих ушных раковин идет кровь.
- Первый раненный. На лицо явное повреждение шейного отдела позвоночника, возможна баратравма средней или тяжелой степени. Угроза жизни: высокая. Приоритет: срочный.
Как и положено в случае травм шеи, нужно зафиксировать шею. Кайл быстрыми отточенными движениями достал шприц и набрал обезболивающее, а также сделал укол панацелина. Поставив ему укол, Кайл слегка вытянул шею бессознательному раненому и наложил плотный медицинский воротник. При травмах шеи всегда используют эту незаменимую вещь для фиксации шейных позвонков. Кайл мог бы сделать больше, но это означало забыть про остальных раненных. Нельзя уделять силы только на одного. Так или иначе надо ставить приоритеты.
Он подбежал ко второму. Солдат схватился за ногу и вопил во всю.
- Второй раненный. Открытый перелом большой берцовой кости. Артерия не повреждена. Угроза жизни: минимальная. Приоритет: нижайший.
Кайл сделал укол обезболивающего и пошел дальше. Панацелин вводить рано. Возможно, еще придется вправлять кость обратно.
- Потерпи, я скоро приду.
- Стой! Моя… аааа!!!
Медик быстро перешел к следующему. Тот лежал и пытался что-то делать. Когда Кайл нагнулся, раненный попытался ударить или схватить за лицо. В любом случае, он просто не смог это сделать.
- Я свой, брат! Потерпи немного…
Казалось, раненный ничего не понял.
- Третий раненный. Обширное кровотечение из обоих ушных раковин, носа и горла. Сильная дезориентация, травматический шок и глухота. Явная баротравма от взрывной волны. Угроза жизни: средняя. Приоритет: высокий.
Кайл наложил плотную повязку на уши пострадавшего и ввел ему специальные препараты от травматического шока и панацелин. Знаком дав ему установку «лежать», Кайл побежал к следующему. Тот был в сознании стонал от боли.
- Четвертый раненный. Множественные слепые осколочные ранения правой руки и ноги. Явных угроз жизни нет. Приоритет: низкий
Медик сделал укол панацелина и обезболивающего. Кайл поборол в себе желание вытащить осколки из ран. Можно сделать это позже.
- Пятый раненный. Явных травм нет. Между четвертым и пятом ребром глубокая рана. Кровотечение не сильное. Кашель с кровью вызывает подозрения. Возможны внутренние травмы.
Юноша провел инструметроном над грудью солдата и запустил сканирование.
- Замечено легочное кровотечение. Угроза жизни: высокая.
Кайл быстро нашел в аптечке нужные препараты. Воткнув в землю штатив, он поставил туда что-то вроде небольшой капельницы и поставил ее не в вену, как делают в больницах, а прямиков в шею, в Гильемную вену. Среди вводимых средств числились средства для повышения свертываемости крови, ингибиторы протеаз, препараты для уменьшения кровообращения в малом круге, т.е легких и сердце.
Как раз в этот момент подошли врачи из другой части. Все они более серьезно занялись раненными и Кайл смог вздохнуть свободно. Глава бригады, кажется его звали Джим, подошел к нему и крепко пожал руку.
- Должен признаться, ты молодец. Мало кто из санитаров в первый же свой бой действует так четко и слаженно, как ты. Черт возьми, даже опытные не всегда так хороши. Сразу видно - талант.
Юноша лишь вымученно улыбнулся.