Сидя в челноке с серым ящиком в руках, Касуми чувствовала, как пол уходит из под ног, звезды за стеклом плывут, а она сама приближается к состоянию обморока.
После того, как Кейдзи не стало, она жила как в тумане. На автопилоте делала свою работу и проходила через ежедневную рутину, не останавливаясь ни на секунду - она знала, что стоит ей перевести дух и дать себе время подумать, то она тут же развалится.
Наверное, ей должно быть грустно. Или хорошо?
Стыд съедал её за то, что с момента его смерти она не пролила ни одной слезинки. Когда она узнала, то долго смотрела в окно, оперевшись о подоконник, глядя на пролетающие мимо аэрокары и наблюдая за людьми и нелюдями, решающими мелкие проблемы. Думала о том, что в последнее время они часто спорили. О том, что как-то раз она была критически близка к тому, чтобы оскорбить его, и благодарила небеса, что сдержалась. Еще она думала о том, какой теперь будет жизнь без него. Казалось, что дни станут словно выдохшееся шампанское, что существование потеряет всякое очарование, что просыпаться по утрам она будет в холодном одиночестве, и что по вечерам спешить будет не к кому, а мудрые советы и те многочисленные уроки, которые преподал ей Кейдзи, подошли к концу. Она думала о том, что никогда больше не сможет обнять его, провести рукой по жестким волосам, поцеловать. И чем дольше она в это углублялась, тем ближе была к тому, чтобы потонуть в захлестнувших воспоминаниях - весь Кейдзи пронесся перед ней, как фильм на очень быстрой перемотке. Сорок минут она, оцепеневшая, смотрела в окно, не двигаясь и молча подводя итог под аккомпанимент городского шума, а потом выпрямилась, вздохнула и переключилась на разработку плана мести Доновану Хоку, с тех пор  полностью заблокировав сознание от гнетущих мыслей.
До этого момента.
Может, дело было в свершившейся мести или в воспоминаниях, снова целиком принадлежащих только ей одной, но Касуми как-то подкосило.
Она смиренно кивала на каждое слово Сьюзан, щупая гладкую поверхность серого ящика, и гадала, что она там найдет. Это было забавно, учитывая, что Кейдзи ничего от неё не скрывал, и о тех вещах, которые он пережил в одиночку, она хоть смутное понятие, но имела. И все равно Касуми Гото ждала сюрприза, словно ребенок, гадающий, что же лежит внутри подарка на день рождения от родителей, которых он целый год умолял купить радиоуправляемую машинку.
Она не страдала от сентиментальности, но губы и руки предательски дрожали, когда она вставляла серый ящик в прочитывающее устройство и включала голограмму.
Смутный и знакомый образ приветствовал её во тьме: невероятно реалистичная голограмма озирается по сторонам, не зная, откуда за записью будет наблюдать адресат. Японка беззвучно охнула, осторожно сделав шаг вперед. Он казался на двадцать лет старше в этом... В этом месте. Свет странно падал на его лицо, делая морщины глубже, а веки - тяжелее.
- Касуми, если ты это видишь, значит... Значит я мертв.
У тебя всегда был запасной план, да?..
- Здесь хранится вся информация, которую мы обнаружили. - Кейдзи, как заправский ВИ, указал гостье на список файлов, с готовностью выстроившихся перед ней в колонну. Все это было так дико... Последнее свидание с Кедзи - проклятый интерфейс серого ящика.
- Все это очень опасно. Если Совет услышит об этом хоть краем уха... Альянс будет в беде.
Осторожно ступая вперед, она вызывала мимолетную реакцию голограммы своими шагами, просматривая файлы. Конечно, Кейдзи умер не просто так. Он всегда был крепким орешком с планом "б", "ц" и так далее. Он не мог умереть без весомой причины - он просто не позволил бы себе ничего другого. Касуми было необязательно вчитываться в эти файлы, чтобы знать это. Да и не страшные тайны привели её сюда...
- Я зашифровал данные, чтобы никто не смог до них добраться, Касуми. Ключ к расшифровке - в твоем сером ящике. Никому не достанется весь набор.
Ключи, секреты... Она не слушала. Она и так это знала.
Тот самый день на Иллиуме. Касуми грустно улыбнулась уголками рта, открывая файл.
- Если я умер, и кто-то об этом узнал, значит, я подверг тебя опасности, любимая.
Да не нужны ей были эти файлы.
Тот день мигом ожил в памяти. День, когда все еще было хорошо. Они провернули ограбление, о котором судачили еще долго - им удалось выкрасть знаменитый Кохинор, пока его перевозили для выставки на Иллиум. Чистая кража, высший пилотаж, и все благодаря ему - одна бы Касуми никогда не справилась. Вот она подходит к нему, кладет руку на плечо, и Кейдзи отбрасывает свой датапад в сторону, уставший, потрепанный и вымотанный, но счастливый и довольный собой. Берет её за руку, привлекая к себе - сердце японки затрепетало, как в тот самый момент.
- Касуми, мне так жаль...
- Кейдзи... - она удивилась, как неестественно звучал её голос. В нем была мольба, была беспомощность. Кулак сжался от подступившего к горлу кома. Ты меня не слышишь, не слышишь...
- Я знаю тебя, Касуми. Ты захочешь сохранить эти воспоминания навсегда.
Голограмма была далеко, но хриповатый голос звучал так, будто Кейдзи шептал ей на ухо. Вот та, счастливая и беззаботная Касуми целует еще живого Окуду.
- ...Но тебе не нужен какой-то нейроимплант, чтобы я всегда был с тобой!
Она сухо всхлипнула, улыбаясь сквозь несуществующие слезы. Как они были счастливы, и как быстро это закончилось!..
Она помнила, словно это было вчера, как не справилась с собой и толкнула его на кровать, забираясь следом, и пусть на записи этого не было видно, но солнце Иллиума отражалось в его глазах, заставляя их светиться ярче обычного. На записи не было слышно, как громко билось её сердце, но она слышала этот звук, точно также, как чувствовала его запах и слышала его смех.
- Пожалуйста, Касуми, уничтожь эти файлы! Я больше ничего не могу сделать для твоей защиты.
- Нет! - слова больно били, вырывая девушку из цифровой сказки. Она бросилась назад, к нему, словно это что-то изменило бы, словно он услышал бы её, словно она была в праве принять другое решение... - Я не смогу этого сделать, это все, что осталось!
Зачем? Зачем он так поступил, неужели нельзя было оставить ей на память хоть кусочек... Как он не понял? Все, что осталось, вместо могилы, на которую можно было бы прийти, вместо совместной фотографии, которой легендарные воры так и не решились сделать, вместо личных вещей, которых не было ни у одной, ни у другого...
- Прощай, Касуми. Я люблю тебя.
Прощай... Все кончено. А когда-то ей казалось, что это будет длиться вечно. Она вглядывалась в его темные глаза, смотрящие сквозь неё, и в порыве нежности и скорби обняла холодную, пустую голограмму в надежде почувствовать его тепло в последний раз.
Один последний раз, прежде чем она поднимется с колен и будет жить дальше, она позволила себе раствориться в этих воспоминаниях, в этом сером ящике, хранившем в себе самое важное в её жизни.
Gomenasai, Keiji-san.