Окончание учебного года постоянно приносит заботы, укладывая их на плечи несчастных преподавателей. Детки, отсидев последние свои часы в аудиториях и благополучно сдав экзамены, разлетались по своим домам (если не все, то большая часть их уж точно), а все преподаватели оставались на своих местах приводить документацию в порядок. И, пускай период проверки домашних заданий уже закончился, учебные планы ещё пока что никто не отменял и, желая поскорее разъехаться по отпускам или просто уже отдохнуть, преподавательский состав торопился со сдачей своих отчётов. Кроме выпускников и абитуриентов были ещё и должники, к которым тоже был отдельный подход и куча проблем. А тут ещё пару дней назад привезли новеньких на первый курс обучения, и расселили в жилых комнатах, так там такая бумажная волокита началась, что хоть вешайся. Гриссомская академия была, своим родом, домом родным для студентов. И тем, кому негде было жить, разрешалось оставаться на её территории на всех возможных каникулах на время обучения, если они того хотят. Но, конечно же, у большинства учеников были семьи, мамы-папы-родственники, к которым они благополучно линяли на все праздники и каникулы, и тогда коридоры академии заметно пустели. Можно сказать, в здании вообще не оставалось народу, и по коридорам, для пущего эффекта запустения, только катающегося перекати-поля не хватало.
Гарри не особенно любил время каникул и праздников, слишком уж непривычно пусто и тихо становилось в эти дни в академии. А ещё больше Уайлд не любил недоделанную работу. И вот сейчас, начав трудиться ближе к обеденному времени, он оторвал голову от датапада, компьютера и макулатуры, которой пользовался по старинке, лишь около часу ночи. Автоматически поднеся чашку к губам и почувствовав горький привкус кофейной гущи, парень с усталым видом оторвал взгляд от буковок на экране, что уже, надо сказать, словно глумясь, прыгали и двоились перед глазами. Бесконечное число информации и ещё большее количество циферок вообще непонятного происхождения, что вертелись перед глазами уже как полдня, знатно давили на мозг. Люто хотелось спать и есть, но, как истинный фанатик своего дела, парень решил, что спать вредно, и устало отъехал прямо в кресле от компьтерного стола на пару метров. Стол выглядел не лучшим образом, если быть честным, то будто по нему маленький ураган прошёлся. Куча бумаги, датапады, наушники, разнообразные носители информации, несколько шариковых ручек и стилусов тут соседствовали с шестью кружками разной запачканности, фантиками, крошками от утреннего бутерброда с колбасой и огурцом, а так же несколькими книгами в бумажном переплёте, что он нашёл в комиссионном магазине, и статуэткой Элвиса Пресли. В принципе, сейчас Гарри с удовольствием направился бы спать, но время поджимало, нужно было успеть доделать отчёты до завтра, ибо утром это всё уже должно было лежать на столе у начальства, а в документации у Уайлда ещё вчера конь не валялся. Именно поэтому, чтобы не уснуть сейчас, молодой преподаватель решил отправиться прогуляться из своей комнаты до общей кухни за кофе и заодно размять затёкшие от долгого сидения мышцы. Потянувшись так, что кости хрустнули, и прихватив любимую кружку с символикой Бэтмена, которая была меньше всех испачкана остатками кофе, Гарри вышел в коридор.
Жилые комнаты преподавательского состава находились на отдельном этаже от комнат студентов, и в такое время суток тут вряд ли кто-то мог попасться по пути, но Гарретт всё равно застегнул клетчатую рубашку и оправил на ней воротник - мало ли кому заблагорассудится ночью пойти на кухню за водичкой, а преподаватель с голым торсом, в домашней обуви и кружкой в руках - не самое лучшее зрелище для студентов, с которыми стоило держать дистанцию в общении, хотя, получалось это не очень хорошо. Дети мистера Уайлда любили, часто приходили к нему и после занятий, активничали на парах. Парень старался платить ребятам такой же любовью и преданностью, часто покрывал особо ленивых, которым грозило бы отчисление, защищал детишек от строгого заведующего успеваемостью и пытался любым доступным образом разнообразить им практические занятия. В его поведении не было излишней холодности с ребятами и пафоса, именно это дети и чувствовали...
В коридоре свет практически не горел, лишь тусклые лампы помогали не споткнуться в темноте, да и только. Конечно же, на учительском этаже была собственная кухонька, но кофе-машина там перестала работать ещё пару недель назад, поэтому путь Гарретта пролегал чуть ли не через весь корпус, что его, в прочем, не сильно расстроило, ибо возвращаться в душную комнату желания пока что не имелось. Тихо напевая себе под нос великолепную "Rock'n'roll" Элвиса, парень завернул за угол, спустился по лестнице, и на одном из этажей, где-то на словах "We're gonna rock, gonna rock, around the clock tonight" словил глюк. Хотя, может быть, это был и не глюк вовсе. По крайней мере, он был уверен, что в такой поздний час в коридоре никого быть не может, но, видимо, ошибался. Силуэт мелькнул в дальнем конце коридора, и тут же скрылся за ближайшим поворотом. Может быть, парень и оставил бы это всё без внимания, мало ли у кого какие дела по ночам, может, с  унитазом побежал кто обниматься, но проблема была в том, что тот поворот вёл в тупик, где находились архивные помещения, а никак не туалет или что-то подобное, и так поздно в архивах, где находились личные дела обучающихся и преподавателей, никто работать не мог, их закрывали часов в восемь вечера, ибо работающие там две дамочки средних лет, не любили задерживаться допоздна, и очень злились, когда приходилось это делать. Это были точно не они, а, значит, нужно было, на всякий пожарный случай, проверить, что за поздний гость там, проявив, тем самым, не лишнюю бдительность в такой ситуации.
Домашняя обувь звуков при ходьбе не издавала, что позволило подойти к дверям архивных помещений бесшумно. Дверь была приоткрыта, но свет в помещении не горел. Всё ещё держа в левой руке кружку с Бэтманом, правой парень приоткрыл дверь и, войдя в помещение, в первую же очередь щёлкнул выключателем, чтобы застать ночного гостя врасплох. Яркий свет ударил по глазам и Гарри, и на несколько мгновений он ослеп, прикрывая лицо рукой.

Когда Гарри, всё ещё зажмурившегося от ярко бившего по глазам света,  что-то ударило в грудь, он инстинктивно отступил на шаг, но затем оттолкнул от себя злоумышленника, не давая ему выбраться из комнаты незамеченным. Правда, так сильно размахивать руками ему не стоило, ибо кружка тут же, вырвавшись их пальцев, шандарахнулась об пол. Судя по звукам, вместе с кружкой на тот же самый пол отлетел и его противник. Гарри, наконец, открыл глаза и, прищурившись, оценил обстановку. Рядом с его ногой лежали осколки обожаемой керамики с символикой Бэтмана вперемешку с остатками кофе. Переместив взгляд чуть вперёд и левее, Уайлд обнаружил лежащую на полу девушку. Секунду спустя он узнал её... Это была одна из новеньких, которых привезли в академию около трёх дней назад. Кажется, резко вспыхнувший яркий свет и удар дезориентировали её ещё больше, чем преподавателя, поэтому, пока она лежала на полу неподвижно, Гарри произвёл лишь одно разумное действие - не дожидаясь, пока студентка снова бросится в атаку, нащупал правой рукой рядом с дверью рычаг, который давал возможность вручную заблокировать двери в случае пожара или другой какой-то напасти, и опустил его. Вуаля! Теперь ни снаружи, ни изнутри никто дверь не откроет, пока рычаг не будет поднят, а уж местную гостью преподаватель к нему не подпустит.
Фотографию этой девушки Гарри видел в её личном деле, как только она поступила на территорию Гриссома. Насколько он помнил, её звали Джессика Оран, девочка с неуравновешенной психикой, с которой советовали не приступать к занятиям биотикой сразу, пока  с ней не поработает психолог, ибо неизвестно, чем могло это всё закончиться для неё и окружающих. Студентка видела гибель своих родителей и, кажется, так и не отошла от этого зрелища, что было неудивительно. Когда на его глазах тот урод пристрелил его мать, Гарри тоже не было особенно радостно и легко потом забывать всё это. По ночам мальчишка часто просыпался, видя всегда один и тот же кошмар: Из-под стола, где они сидят с сестрой, прячась, видно лишь мамины ноги. Мамин голос вдруг прерывается громким выстрелом, она вскрикивает и падает на пол... в этот момент Уайлд обычно просыпался.
Вспоминая это, парень немного другими глазами взглянул на растянувшуюся на полу девушку. Светлые волосы, голубые глаза и по-детски круглое лицо с забавно торчащим носом-кнопкой... Уайлд поймал себя на мысли, что не может навскидку определить её возраст, ибо на вид он мог ей дать от шестнадцати и до двадцати двух. И почему он тогда не посмотрел год рождения? Девочка с милым личиком, что ты забыла в архиве в столь поздний час? Что тебе тут нужно? Именно это Гарретту и предстояло выяснить сейчас... Он понимал, что нужно оповестить об этом инциденте охрану, но примерно представлял методы работы мужиков в форме, и, надо сказать, эти "методы" были не очень приятны даже на вид, не говоря уже об ощущениях... Раз она - ученица, пусть и будущая, только поступившая, всё может быть не так страшно, тем более, сломанная психика, наверняка даёт о себе знать, авось Гарри всё не так понял, и они сейчас, разобравшись во всём хорошенько, решат, что делать дальше. Уайлд понимал, что ситуации в жизни могут быть разные, и именно поэтому не желал пока что поднимать панику.
Девушка, тем временем, приходила в себя. Она смотрела на Гарретта снизу вверх, взглядом загнанной лани, от которого у парня, внезапно, даже мурашки по коже пошли отчего-то. Такой взгляд бывает у детишек, когда их, приставивших стул к столу и залезших на него ногами, чтобы съесть варенье, стоящее на верхней полке, ловят за этим делом родители.
"Она - не совсем уравновешенная девушка... Не торопиться, не говорить громко и, ни в коей случае, её не пугать" - наметил себе правила поведения Гарретт, затем присел рядом с девчонкой на корточки. В подобную ситуацию он попадал впервые. Конечно, иногда он ловил своих студентов-подопечных за какими-то мелкими шалостями, но эту девушку он совсем не знал, и даже не представлял, как стоит начать с ней разговор, а то, что она пробралась в запертое помещение да ещё и архива, где находилась вся база данных академии, вряд ли можно считать маленькой шалостью... Приподняв почти не сопротивляющуюся студентку, вес которой сравним был с весом кошки, как показалось Гарри, он усадил её на пол так, чтобы Джессика могла прислониться спиной к стене и заговорил, обращаясь к ночной туристке:
- Froken* знает, что распорядок дня сейчас прописывает ей находиться в своей тёплой постельке, но никак не в запертом на ночь архиве? - голос преподавателя звучал мягко, но в нём можно было расслышать те самые жёсткие преподавательские нотки, что за несколько лет были натренированы до автоматизма и включались в работу только тогда, когда на студента стоило надавить, но мягко, - Мисс Оран, не так ли? Меня зовут Гарретт Уайлд, я Ваш преподаватель... Ledsen**, будущий преподаватель. Можете мне поверить, я не причиню Вам зла. Мне хотелось бы только узнать, как Вы попали сюда ночью и без сопровождения работников, и зачем Вы здесь?
Брови Гарретт для суровости сдвинул, между ними пролегла глубокая морщина, губы упрямо сжались в нитку, глаза настойчиво буравили девушку, но всё, что он мог прочитать на её лице, было ощущение боли... Кажется, она подвернула ногу, пока падала. Подавив в себе желание сейчас же потащить девчонку в медпункт, что работал тут круглосуточно, Уайлд продолжал играть роль злого полицейского, всё ещё сидя перед студенткой на корточках.
_______________________________
*Froken (шведский) - В скандинавских странах: форма вежливого упоминания или обращения к незамужней женщине (обычно употр. перед фамилией или именем).
**Ledsen (шведский) - Извините.

Отредактировано Garrett Wilde (7 сентября, 2013г. 17:42)

Надо сказать, злым или агрессивным Гарретт быть никогда в жизни не умел. И, даже если и было внутри преподавателя что-то такое, он старался засунуть это что-то куда подальше. Конечно же, некоторые люди требовали своим поведением к себе отношения грубого или даже жестокого, иначе поступать просто не позволяла ситуация, но здесь, в ситуации, в которую Гарри сейчас попал, маска суровости внезапно отвалилась, как только Уайлд услышал тихие всхлипы. Нет-нет-нет, только не плачь...
Как и многие мужчины, Гарри был абсолютно безоружен при виде женских слёз. Это было убийственное оружие, не дающее осечек. Невыносимое, которое, несомненно, надо запрещать использовать на людях наравне с биологическим или ядерным оружием. Уайлд, к сожалению, был из тех мужчин, что на хныкающих девушек просто так, без боли в сердце, смотреть не может. Хотя, почему же "к сожалению"? Многие ученицы пользовались этим, чтобы сорвать занятия или чего-то добиться от молодого преподавателя. И, чаще всего, Гарри, даже если у него и были силы сопротивляться этому, делал это недолго. Вот и сейчас, видя, что студентка просто в истерике, и чувствуя, что сердце у него от жалости просто сжимается в груди, адепт был готов был сделать всё, что угодно, лишь бы она не рыдала. Говорящие рёбра Адама иногда использовали эту свою способность в корыстных целях, вот только сейчас преподаватель видел, что девчонка не блефует, слёзы настоящие, и добиться от неё каких-то объяснений в таком состоянии будет крайне тяжело, или, надо сказать, вообще невозможно. Да и не хотел Гарретт давить на психически больную девушку своими допросами.
Лицо Уайлда разгладилось, снова отражая не притворное недовольство, а те эмоции, что он испытывал сейчас - это тревогу и беспокойство.
- Ну-ну, не плачьте, - как мог, пытался успокоить девушку Уайлд, - где именно болит?
Хотя и без уточнений было ясно, что болит нога, ниже колена... Тоненькая лодыжка и хрупкая ступня были как-то не очень естественно вывернуты, и каждое движение или даже шевеление, видимо, отдавалось жуткой болью для студентки. Вывих или даже, может быть, перелом. Самому вправлять ни в коем случае нельзя, иначе можно оставить блондинку без ноги, так как особых знаний в области медицины парень не имел. Переместившись к ноге Джессики, Гарри протянул руку и предупредил, перестав одновременно официально "выкать". Как-то не было на все эти церемонии времени в данный момент:
- Сейчас я до тебя дотронусь. Кричи на меня, если будет больно, но лучше чуточку потерпеть, хорошо? Я не врач, и даже близко не медицинский работник, но кое-что в своей жизни повидал, просто хочу посмотреть, что произошло, и в каком состоянии нога.... - заметив испуг в глазах студентки, Уайлд ещё раз уточнил, голос его при этом смягчился, будто он разговаривал с ребёнком из начальной школы, - просто посмотреть... Больно делать не буду. Намеренно не буду...
Пальцы преподавателя немного неуклюже коснулись ноги чуть выше лодыжки. Маленькая ножка уже начинала опухать, это значило, что срочно требуется врач или медсестра, или хоть кто-то, кто смыслит в медицине лучше, чем Гарретт, и сможет оказать квалифицированную и очень нужную сейчас помощь, а не застывать, как табуретка в ступоре. Тут уже просто подуть на пальчик, как в детском саду с детишками, и сказать, что до свадьбы заживёт, не получится, нужно принимать решение, и, лучше всего, если оно будет более-менее адекватным.
Что делать? Это вопрос уже давненько засел в мыслях Уайлда, не находя там никакого ответа... С одной стороны - девчонка взломала двери и пробралась в архив, вероятнее всего, не просто так, а с каким-то умыслом. С другой - расспрашивать её сейчас о чём-то, когда у неё болит нога, просто кощунство. Понимая, что бдительность в эту минуту получила жёсткое фаталити от моральных принципов, Гарри, наконец, сдался, убеждая себя, что всё нормально, а расспросить девушку он сможет и завтра... Куда ж она денется с больной-то ногой?
- Ладно, я не знаю, что ты здесь делаешь, но, наверное, это и неважно сейчас... Не вставай! - предупредил Гарретт, сам поднимаясь на ноги, - сейчас я сделаю кое-что и отнесу тебя в медблок, потерпи ещё пару минут.
Вспомнив ещё о чём-то важном, Уайлд хлопнул себя по лбу, затем вытащил из нагрудного кармана свой большой, клетчатый мужской носовой платок и протянул Джессике:
- Вот, держи, нашёл тебе занятие, вытирай слёзы пока что.
Нужно было торопиться, потому что, чем раньше вывих вправят обратно, тем безболезненнее для девушки пройдёт эта процедура, но стоило кое-что убрать за собой, пока есть время. Найдя рядом с принтером кучу офисной бумаги и пластиковый пакет, Уайлд сгрёб себе пару десятков листочков и деловито направился к разбитой кружке, что валялась на полу. Завтра в архиве никто не должен знать, что тут был преподаватель, а то мало ли что.... А кружка с Бетманом его выдавала, и теперь её, вместе с вылившейся гущей, он тщательно убирал при помощи бумаги сначала в пакет, а после закинул всё это в мусорку в туалете. Затем, вернувшись, снова присел рядом с Оран:
- Ты тут как, держишься ещё? Это хорошо... Сейчас чуток ещё потерпи, договорились? - снова предупредил Уайлд и поднял студентку на руки, - Не больно? Отлично, а вот мне тебя нести немного неудобно... Не пугайся, если я преподаватель, это не значит, что я развалюсь, если на меня посильнее нажать, поэтому сделай мне одолжение, обхвати руками мою шею, иначе я могу тебя уронить на пол... Всё, отлично, теперь идём в медблок.
Дождавшись, пока тонкие девичьи руки обхватят его шею, Уайлд поднялся на ноги и, повозившись немного с рычагом на двери и выключив свет, покинул помещение архива.

Отредактировано Garrett Wilde (8 сентября, 2013г. 19:26)

Ученица была лёгкой, почти невесомой. Так, по крайней мере, показалось Уайлду, несущему её на руках. И, даже сквозь слои одежды Гарри ощущал, как испуганно бьётся её сердечко. Туктуктук, почти без перерывов… Чего же ты боишься, глупенькая? А, если быть точнее, что же ты такого забыла в архиве, что теперь вся дрожишь от страха? Зачем ты вообще туда полезла? Спала бы сейчас в своей мягенькой постельке и видела радужные сны, была бы в куда большем порядке, чем сейчас… Но ты здесь, и уже, скорее всего, завтра утром, когда тайное станет явным, мисс Лоран посетит кто-то из службы безопасности школы и социальный педагог. Уайлд очень не хотел бы портить только-только начинающуюся жизнь этого маленького и внешне совершенно безобидного существа, но вот о её проделке, всё равно, рано или поздно узнают, Гарри никак не сможет её от этого уберечь, будь она хоть трижды с больной психикой и четырежды ученица, а не какой-то шпион. А накажут девушку, скорее всего, очень и очень строго, чтобы другим неповадно было впредь. Прилюдно, в актовом зале, конечно, пороть или четвертовать никто не собирается, но вот исключить могут вполне. А ведь она ещё ни на одном занятии не была, вдруг её биотический потенциал куда больше, чем у других, вместе взятых?
«Или ты не боишься наказания? Тогда чего же? Что я настолько плох, провален и отвратителен, что сейчас на тебя наброшусь в тёмном углу? Вот уж дурость, какой поискать, даже думать так не смей!» - мысленно возмутился преподаватель, строя предположения и тут же их отвергая, правда, вслух ничего озвучить не решился. А заговорил с ней лишь тогда, когда заметил снова выступившие, словно роса на траве поутру, слёзы:
- Ну и где Ваш сопливчик, который я Вам вручил так недавно, юная леди? Оказывается, у симпатичных молодых студенток память ещё короче, чем я думал, хотя обычно это активизируется только во время сдачи зачетов и экзаменов.
Почувствовав, что окончательно расслабиться девушка так и не смогла, всё ещё опасаясь чего-то, Уайлд решил её немного приободрить:
- Не переживай так, доктор Смит у нас замечательная, вывихи вправляет только так, в два счёта. Уж сколько я к ней детей с тренировок и практических занятий перетаскал, а ни один ещё не помер после этого, все потом бодренькие бегают и прыгают по коридорам, - тоном с в стиле «и тебя вылечат» довольно уверенно заявил преподаватель.
В коридорах не было ни души, что, учитывая столь поздний (или уже, наоборот, ранний?) час, было совсем не удивительно. Но Гарри был этому только рад, ибо такая ситуация давала ему шанс, что старушки-преподавательницы в непедагогичности его обвинять не будут, а злые языки снова не начнут перешёптываться, что зачёты Гарретт ставит только девочкам с миленькими мордашками, что, надо сказать честно, было в корне неверно, потому что кто-кто, а Уайлд очень объективно оценивал знания и умения своих студентов, прекрасно понимая, что халтурить, готовясь стать хорошим биотиком, просто невозможно.
- Как ты себя чувствуешь? – снова обратился к Джессике парень, чувствуя, что пациентка перестала подавать какие-либо звуки, даже уже не шмыгает носом. Видимо, было так больно, что она, наверняка, даже не слышит, что он ей говорит.
- Ох, голубушка, сейчас дойдём уже, ha patiens sekund* - разглядев в её глазах какую-то тоску, Гарри, пытаясь её успокоить, вдруг запел. Голос свой парню не нравился никогда, петь он тоже не умел, но сейчас внезапно в голову пришла песенка, которую они разучивали в церкви в Швеции. Она всегда радовала и ободряла парня, когда ему было плохо, и вот сейчас, решив, что, возможно, это чем-то поможет, запел, - Не грусти милый друг, Не томи свое сердце тоской, Если вдруг над тобой  Тучи темные солнце закроют. Вытри слезы с очей,  Если взор затуманился твой, Рядом Друг, лучший Друг — Иисус, ведь всегда Он с тобой...**
По закону подлости, самому незыблемому закону, который действует уже, наверняка, не один десяток столетий, и на который так долго и с завидной переодичностью напарывался сам Уайлд, доктора Смит на месте не оказалось. Но повезло, что медблок был открыт, хоть там никого и не было. Бережно, словно фарфоровую куколку в коробку, Уайлд усадил Джессику на одну из кушеток. И, всё ещё допевая последние строки песни, потащился к шкафчику с медикаментами в поисках панацелина. Врач из Гарретта был не ахти, а, если быть точнее, то кроме как применить панацелин, который считал божественным даром, спасающим от всех болезней, он больше, в плане медицины, ни на что был не способен.
Лекарство от всех болезней тут нашлось только в форме спрея. Конечно, Гарри был уверен, что в медкабинете оно имеется в тысяча и одном виде, но сейчас нужно было поскорее воспользоваться тем, что есть, а не ворчать и не привередничать.
- Сейчас будем лечиться, готовься, пока что, морально, - весело заявил преподаватель, встряхивая баллончик. Затем, заметив боль в глазах девушки, перестал улыбаться, мигом становясь серьёзным и внезапно осознавая, что это совсем не та ситуация, где можно шутки шутить. По крайней мере, точно не в эти минуты.
- Ладно, сейчас, ещё немного потерпеть осталось, совсем ничего по сравнению с тем, что ты уже пережила, - Уайлд присел на одно колено перед кушеткой и сидящей на ней девушкой и, ещё раз тщательно взболтав флакончик, обработал вывихнутую лодыжку. Тоненькая ножка напоминала конечности куклы «Барби» своей миниатюрностью, отчего казалась нереалистичной.
- Надеюсь, это поможет, - пробормотал парень, присаживаясь на кушетку рядом с девушкой, - а точнее, хотя бы даст эффект на время, пока миссис Смит не почтит нас своим присутствием.
________________________________________________________________
*Нa patiens sekund (шведский) - подождите секунду
**