В доках D2, переоборудованных под лагеря беженцев, никогда не было пусто. Всегда где-то что-то взрывалось, кто-то кого-то захватывал и убивал, где-то происходили землетрясения, наводнения, а то и концы света. И всегда после этого всего оставались те, кому больше некуда идти. Кто-то присоединялся к первому попавшемуся пиратскому кораблю, кого-то отлавливали работорговцы, а кто-то прибывал в Цитадель и останавливался в лагере беженцев, чтобы попытаться начать жизнь заново.
Варон был не при деньгах. Его счет в банке ломанули какие-то хакеры, и пока служба защиты информации разбиралась, что к чему, все счета были заморожены. «Голым» нигде на ночь не устроишься, разве что в тюрьме, а все знакомые будто сговорились: та уехала, та что-то натворила и сидит под арестом, тот полдюжины проституток себе заказал и развлекается, тот подцепил какую-то заразу и сидит сейчас в изоляторе, пока в его доме шныряют туда-сюда медики, химики и биологи в костюмах химзащиты. Поэтому Скаторус пришел в лагерь – может, удастся найти койку хотя бы на пару часов, а там, глядишь, и кредиты станут доступны.
Уж очень хотелось поспать. Койка нашлась, и вполне сносная, но Варон, как назло, не мог заснуть: еще не прошел эффект от энергетика, которым Скат поддерживал работоспособность последние пару суток.
Покрутившись в лежанке с полчаса, турианец бросил тщетные попытки погрузиться в сон. Встал. Поморгал. Потянулся, хрустя суставами. Посмотрел на себя в зеркало.
«Да ты, друг, словно неделю кутил беспрестанно».
Скаторус решил пройтись и размять ноги. Цитадель – охраняемое место, но говорят, чем глубже в лес, тем толще партизаны. Скат уходил подальше от основных мест расселения беженцев, вглубь станции, где все меньше попадалось прохожих, и все больше контейнеров, ящиков, установок, агрегатов, а то и просто мусора.
Странное  место – Цитадель. Здесь очень много вещей, которые Варон не любил. К примеру, разведчику, привыкшему все видеть и все знать, – а в противном случае он уже не мог избавиться от напряжения, – не нравилось, что на станции очень много малодоступных и практически никем не контролируемых мест. Такие уголки рано или поздно становятся либо убежищем бандитов, наркоманов и прочих отбросов, либо же превращаются в свалки. Пройдут годы, десятки лет – и Хранителей будет попросту не хватать, чтобы утилизировать весь накопившийся мусор.
Несмотря ни на что, сейчас Варон наслаждался одиночеством и спокойствием. Слишком много суеты в жилых секторах, и Скаторус, солдат до мозга костей, испытывал некую паранойю. Особенно она мучила его сразу после возвращения с заданий – за каждым углом, казалось, притаился враг, а с каждой многоэтажки – нет-нет да глядит кто-то на турианца через прицел снайперской винтовки.
Но проходило время, и к Скаторусу возвращалось нормальное восприятие общества: бомж действительно был бомжом, а не замаскировавшимся врагом; батарианец – никакой не террорист, а обычный рабочий, может, даже честный; азари – не шпионка, а простая шлюха и по совместительству карманница.
И пропадало желание стрелять на любой шорох. Правда, ненадолго. Потом при виде продажного СБЦшника, замаскировавшегося под торговца контрабандиста и чиновника-взяточника пальцы сами тянулись к кобуре, и Варон с нетерпением ждал следующего задания. Там хоть по врагам стрелять можно. Более того, это даже поощряется.
На Омеге хоть Архангел есть – то есть был, – а тут что, дерьма меньше? Ни разу! Просто оно лучше спрятано!
От мыслей Скаторуса отвлек недалекий вскрик. Судя по характерному звучанию голоса – турианка. И, кажется, она попала в беду.
Варон ускорил шаг, и через пару секунд отчетливо услышал грубый мужской голос – тоже турианский.
– Не дергайся, суч*а!
– Отпусти, урод! Ай!
– Да я тебя!..
Глаза турианки блестели – она точно что-то принимала. Одна статья уже есть. Турианец же был в нормальном самочувствии, даже не пьян. Другой вопрос – было ли у него разрешение носить здесь оружие? Но то, что он домогался девушки, вне всяких сомнений.
Часть одежды турианки была разбросана по полу. Саму девушку маньяк крепко прижал к стене контейнера, пытаясь схватить за руки, чтобы жертва меньше дергалась.
– Будешь рыпаться – пристрелю! – пригрозил насильник.
Турианка соображала плохо и все так же пыталась сопротивляться. Скаторус не стал выяснять, блефует ли нарушитель или он действительно собирается пристрелить жертву.
– Назад! – крикнул Варон, подбегая к парочке. Противник успел развернуться, но тут же получил кулаком по роже. Его хорошо повело в сторону, но он не быстро сориентировался и бросился на Варона. Скат подставил руку, защищая голову от удара с ноги сбоку, другой рукой тут же сделал ощутимый толчок в грудь, опрокидывая противника на пол.
Насильник откатился назад, начал быстро подниматься, выхватывая пистолет из кобуры и стреляя. Варон не медлил, бросился вслед за противником и ударом по кисти сбил ему прицел. Выстрел ушел в сторону, и пуля хлестнула по стенке контейнера рядом с головой турианки. Та испуганно вскрикнула.
Противник попытался снова прицелиться, но Скат ударил еще раз, заставляя нарушителя выпустить пистолет из рук. Враг отскочил назад, разрывая дистанцию и становясь в боевую стойку. В бою наступила пауза.
– Я здесь не один!
Это могло быть и правдой, а могло и блефом для устрашения…
Устрашения?
Смешно!
«Да сейчас от тебя одни пластинки останутся…»
Оба пропустили тот момент, когда неадекватная жертва несостоявшегося насилия подняла с пола пистолет. Неизвестно, какие звездочки  летали у нее перед глазами, но палить она начала щедро, при этом совершенно не разбирая, кто прав, а кто виноват.
Лейтенант и преступник отпрыгнули за ящики, где снова сцепились – в этот раз лежа. Оба понимали, что стоит лишь поднять голову, и там появится пуля. И в то же время каждый хотел подавить сопротивление другого. У Скаторуса, опытного вояки, это получалось лучше, но судя по голосу турианки, она приближалась к ним.
Ох, и будет же сейчас жарко! Обоим борцам…