- Да так, - смерив взглядом подсевшую за каким-то лядом цыпу, сдержанно отозвался Массани. – Дерьмо одно произошло.
«Тебе-то это на кой?» - подавил желание отодвинуться. Или придвинуться. Вообще, пошевелиться – чувствовал, как напряжена цыпа, и понимал, что напрягается сам.
Пока что только напрягается.
Рассказывать, как бы то ни было, не хотелось. Даром, что оно на ум так упорно лезет – да и станет лезть, черт побери, если отправляются на Нью-Кантон, вспоминать о случившемся не хотелось.
Да и что такого, вроде бы? Ему в заварушках и пострашнее, похуже, доводилось оказываться. И на гораздо худшее дерьмо смотреть, нежели шестилетний ребенок с карманами, битком набитыми минами. Главное – результат.
Все это – гнилая философия. Не шрамы даже, а старые, едва поджившие гноящиеся раны. Тронешь одну такую – и все, пошло-поехало, с тебя будто жилы тянут. Сам с себя их тянешь, начиная ковыряться, в том, что сделал или не сделал тогда, сравнивать себя невольно с необстрелышами, как эта цыпа… Торфан? В третий раз ваш гребаный Торфан? Да к черту и его, и батаров, и гордо носящих свои психологические, мать их, травмы, выживших на нем. Галактика и не такие бойни видывала.
Но в том-то и загвоздка, что глобально, якобы широко мыслить любой дурак может. Тот самый дурак, который предпочитает не обращать внимания на зуд в гниющей ране – зуд несильный, но неотвязный. Выжечь бы – поболит, да перестанет. Зато зудеть некому будет – и выжег бы ведь.
Или выжжет, - он сильно приложился к бутылке, видя перед собой темную черепаху бункера, струящийся по склону мокрый песок. Ливень в черных, пронзаемых серебром небесах. Когда он выжжет из себя это зудящее, то и перестанет вспоминать, - а память глубже и дальше уводила, проваливаясь в ту ужасающую черноту стылой мертвечины. Неподвижно горящие огоньки датчиков системы жизнеобеспечения. Невнятный и вялый голос с записей исследований. Бегающие глаза офицера. Подписка о неразглашении.
«Без срока давности», - как и эти воспоминания. Горькие и яростные, как вой зверя над мертвым детенышем.
- Вот представь, - глядя сквозь зеленое стекло бутылки, произнес Заид, - на тебя ствол наставили. Что сделаешь? Ты тоже при стволе.

Он еще усмехнулся, слушая, как Моноган уточняет условия задачки. Ему б так и в голову не пришло. Для него ответ здесь однозначный и молниеносный. Как выстрел из снайперской винтовки в тому подростку.
В мешанине крови, стрельбы, огня, редкого отдыха, пьяного кутежа и угара, баб, предательств, скуки и снова стрельбы, которые составляли его жизнь, как-то сложно придерживаться четких принципов. Остаются глобальные, те, что якорями становятся. Вот как не выжигать зудящий голос совести, которая какая-никакая, гниленькая, хиленькая, но есть. Иначе жить станет незачем, пускай и обнаружатся новые приоритеты. Перспективы без границ. Вседозволенность – то самое, на что намекала цыпа.
Соблазнительно. Но ненадолго. У взбесившегося пса выбор невелик.
Это держало. Охренеть как сдерживало – точно так же, хлебнув по жизни предательства всех мастей, живой глаз себе бы выбил, если б кинул тех, с кем работает. Тех, кому доверяет – тогда уж точно, нескоро выбьет, усмехнулось что-то внутри.
И плевать. Цыпу не кинет. Джейда не кинет. Работу выполнит. Все по-честному – а иначе как? Если по-другому, то там совсем недалеко до того взбесившегося пса. И это вот чувство, такое, которое не ахти какой говорун Массани вряд ли словами выразит, да зудящая в шрамах совесть не позволяли ему окончательно забыть. И тот самый выстрел – когда жахнуло дробовиком, и мир изменился.
Не позволяли и не позволят.
- Брали мы там бункер, - без перехода, не поясняя, где оно – «там». – Восстание у них случилось. Две недели зубы об него ломали, и все никак. Потом один… короче, нашел девчонку из местных. Шесть лет соплячке. Насовал ей мин в карманы, и отправил к бункеру, - в ушах зашумело кровью, будто песком.
- Мины не рванули. Был с нами один инженер, дай ему бог не сдохнуть раньше времени. Успел отключить. Зато ребята в бункере двери открыли. Там мы их и взяли. Кого тепленькими, кого холодненькими. Я отца и брата той соплячки пристрелил, - слова падали почти что через силу, но отчего-то легко.
И не хотелось, ей-богу, не хотелось даже думать о том, что это охренеть как похоже на то, что он душу цыпе изливает.
И даром то, что Дэнни Уоллбридж – ага, так того парнишку звали, которому он лоб разворотил, сам взял в руки оружие, став частью логики существования этого мира. «Убей или умри» - даром, что принял тем самым законы взрослой жизни. Даром, что однажды взявшие в руки оружие сопляки становятся, в конце концов, либо непревзойденными бойцами, либо съехавшими с катушек убийцами, а то и такими, как Заид Массани.
Это все правильно. Это вечный процесс, из века в век, из одной цивилизации в другую.
Да только как-то вот не легче от этой правильности.
- Верно все говоришь. Стрелять надо первым. Щенок тот и дернуться не успел, - сухая, скупая усмешка шевельнула край рта. – Ствол-то у него был, - будто бы себя оправдывая, заключил Заид, на самом деле готовый не только глаз себе выбить, но и зубы собственные в глотку впихнуть.
Разоткровенничался, хрен старый.
Чего ради?
«Да ни с кем не говорил об этом раньше. Вот и все».
Дьяволы б его драли, мастера банальностей.

Даже странно, но некоторое удовлетворение промелькнуло. Короткое и злорадное – от ее смущения, от этого выдоха, и от того, как она – кожей чувствовалось – места себе не находит от неловкости. И так хорошо нарастало это ощущение, что на пару секунд даже стерлось ощущение того, что в нутро, в душу сунулись руками, и немного там похозяйничали. Стыд за собственную откровенность стремительно угасал.
«За что боролась, за то и напоролась», - с оттенком не жалости – снисходительности, Заид вздохнул, качнув бутылкой, чуть бултыхнув остатками пива. Теперь-то точно окончательно выдохлось.
Все, о чем сейчас размышлял, все жилы, которые из себя вытягивал, все то самое раскуроченное-растревоженное, постепенно втягивалось назад, устраивалось обратно. В первый раз, что ли? Ну, справедливости отметить, про Нью-Кантон он действительно, рассказывал впервые. С той азари, прикончившей чертова ирландца – гореть тому в аду без единой капли вискаря – они не разговоры разговаривали. Они бы оба тогда предпочли все забыть – и предпочли забыть.
Где ж теперь эта красавица, без языка-то? – ухмылка стала шире. Он прикрыл веки, подвигал глазными яблоками – мертвый глаз отдался в правый висок отголоском несильной боли. Напоминал о том, что всего лишь час отдыха для него маловато.
Маловато, не маловато, а нести вахту сейчас его очередь. Он какой-никакой, а часок сна придавил все-таки. Автопилоту особо доверия нет, так что Заид подежурит. Джейд покамест пусть отдыхает, а цыпа очухивается, и переваривает услышанное.
- Вот. Уже учишься, - не открывая глаз, проговорил Массани. – Я ж говорил тебе, что в жизни далеко не всегда получается так, как описано в контракте. Ты мне сама это подтвердила, - коротко моргнув, он взглянул на нее.
- Нормально все. Не хотел бы – отвечать не стал бы, - пожал плечами, допил чертово пиво, не поморщившись. – Достань-ка еще, - махнул цыпе опустевшей бутылкой, которую поставил возле дивана, звякнув об опорожненную первой. Удобней откинулся на диване – еще пивка, и тогда уже в рубку. Больно хорошо они тут сидят…
«Как на Клендагоне прям», - цыпа склонилась к открытому холодильнику, доставая пиво. Охренительно склонилась – задница такая, что Заид вдруг и тяжесть ее у себя на коленях внезапно почувствовал, и округлость под рукой. Снова пропищал над ухом совет синекожей шлюшки, и гулко вдарило обухом по голове – обломом, вспомнилось то «согревание» в чертовом отеле.
Самое оно, отвлечься от гнилой рефлексии, гребаного самокопания и мыслями, и созерцанием – да хотя бы этой задницы. Заид смотрел на приближающуюся к дивану Моноган с неподвижной, едва заметной ухмылкой – тяжело, непонятно смотрел, вспоминая ее в платье.
Теперь-то он знал, что под этой майкой и трениками. О да.

Бутылку словил рефлекторно – и вскинул на цыпу глаза, готовый, ежели чего, и ее поймать. Той алкоголь ударил уже в голову видать, когда с дивана встала, вертикальное положение приняв.
Крышка сухо чпокнула, пиво зашипело, а Заид проводил взглядом удаляющуюся задницу Моноган, мысленно одобряя направление, всецело – наведаться в сортир он бы и сам не отказался.
Тут на инструметрон что-то пиликнуло из рубки – Джейд, рукастая зеленая скотина, настроил оповещения автопилота. Причем без ведома Заида, - зная, что чертов дрелл и не на такое способен, Массани, лениво выругавшись, подхватил только что открытую бутылку, и потопал в рубку, проверять. Ага, два часа двадцать минут до ретранслятора. Ну, охренеть теперь, и ради этого его с удобного дивана сдернули?
Позади, в коридоре, раздался звук открываемой двери – ага, освободилось. Крайне удачно, - початая бутылка пива цокнула, вставая на приборную панель, а Заид спешно покинул рубку. С цыпой в коридорчике не пересекся, и ощутил некоторый отголосок сожаления – третья-то бутылочка весьма хорошо пошла. Сполоснув руки, он вернулся к приборам. Особой настройки им не требовалось, но легкий пивной хмель свое коварное дело сделал – Заид действительно отвлекся на панели, погрузился в работу, совершенно машинально отмечая движение рядом. В реальность вернул запах – даже его основательно убитого никотином обоняния хватало на то, чтоб отмечать его. Сладкий, тонкий, чуждый.
Женский.
Сощурил один глаз, глядя на промелькнувшую бутылку, потянулся к своей, глянул на Моноган, отхлебывая. Нахрена заявилась-то? – спросить бы, но не стал. К черту. Пускай сидит…
Словно бы теснее становилось в рубке. Все тяжелее, - он глубоко вдохнул, выпуская воздух сквозь стиснутые зубы, нахмурился – и ладонь на голо-панели дернулась, как от удара тока, когда холодные, влажноватые от запотевшей бутылки пальцы провели по татуировкам. Кровь оглушительно содрогнулась в висках, тараном ударяя в пах.
«Сучка же…»
Кресло откатилось назад, ударилось о фиксатор, замерло, когда он рывком поднялся, слитным движением – и припечатывая цыпу спиной к переборке над приборными панелями, впиваясь в этот рот, что будоражил его столько времени – да наконец-то же, бля!.. Бутылка вздрогнула и опрокинулась, зашипев по полу пеной – не слышал. Не слышали – за собственным тяжелым дыханием, за треском срываемой одежды.
Сама пришла, сучка. Пришла-таки, пришла-а… - а руки сжимали ее, мяли, стискивали, обжигаясь. Жаркая. Горячая – сразу знал, сразу понял, как только увидел ее. И тесная – дьявол, охренительно тесная, - на долю секунды дыхание сбилось, замер, осознавая, что вот оно, вот она – дорвался!
А после отпустил себя.

Как-то все перепуталось. Обычно сексом задания заканчивались. Временами – отменным, порой, в особенности, по пьяной лавочке, таким убогим, что наутро вспоминать было стыдно. В любом случае, трахаться посередине задания не то что бы нонсенс…
Непривычно. И уж точно все те партнерши, что оказывались не против небольшого перепихона во время перелета, соглашались на то так, из тех же побуждений, что Заид предлагал – время скоротать.
И уж точно не ломались, с пощечинами, слезами и истериками, как эта вот – стоять, то было как раз в конце их первого задания.
Все дьявольски как перепуталось, - он сглотнул пересохшим ртом, ощущая легкую ломоту в висках, и смутно припоминая, что его бутылка с пивом опрокинулась. К сожалению…
Она пошевелилась, сидя на нем, бедрами к паху подаваясь – чувствовал ее жар, липкую влажность, да и свою. Запах секса в рубке стоял такой, что резать можно было ломтями.
Охренеть, как хорошо. Отдавалась же неистово, поистине, горячая штучка, - Массани глубоко вдохнул, когда по телу короткой волной-воспоминанием пробежал отголосок удовлетворения. Сладкая, черт побери. И сейчас хорошо, пускай тревожные мысли – мол, как дальше-то работать вместе будете, так и зудели неотвязно на ухо. Посланный к чертям на Клендагоне здравый смысл догнал Заида на космических скоростях, и теперь вовсю наверстывал упущенное. Мол, это все, некоторым образом, неконтролируемо. Удовольствие удовольствием, а дело – делом, как же дальше-то вместе?..
«Хлоп», - мысленно прихлопнул его Массани, как комара, на самом деле слегка сжав ц… Моноган за плечо. Не, цыпу. Как была она для него цыпой с самого начала, так и останется цыпой. Он неподвижно посмотрел в ее глаза, на самом деле, глядя сквозь них, подмечая и припухшие, после яростных поцелуев – еще более соблазнительные, проклятье – губы, характерный румянец на щеках. И глаза у нее блестели. И была она еще привлекательней, - Заид не ответил, зависнув на этих губах, хотя впору стало бы проникнуться, от такого откровения.
Проклятье, да все проще простого – снова хотел ее. Плевать на то, середина это, окончание или гребаное начало задания – плевать на то, что она там представляет и думает, к черту, к дьяволу! – ладонь провела по бедру цыпы, раскаленная. Он ее хочет, и она его хочет. Вот все, что имеет значение, - и чертова цыпа поднялась с его колен, вслед за движением его ладони.
Резко стало прохладно, мысли о втором раунде, правда, не поколебались. Но по скованности цыпиных движений, по ее неловкой улыбке становилось ясно, что стоит повременить. Благо, она хотя бы не каялась, и слезы лить не начинала – и такое случалось – мол, как мне стыдно, как же я могла…
Ей было неловко, но она смогла – видно по лицу. И по этому чертову румянцу. Дьявол, до чего прекрасны женщины после хорошего секса.
Заид потянулся к валяющейся на полу, собственной скомканной футболке, пошевелился в кресле, чуть приподнявшись, застегнулся, звякнув ремнем, клацнув пряжкой ремня. Моноган нерешительно смотрела на него, такими глазами, что хотелось на нее либо прикрикнуть, либо…
- Придется, - кресло чуть скрипнуло, когда он поднялся с него. Рубка просторней не стала, поэтому Массани с цыпой стояли вплотную. Темноватые пятна светились на ее открытой шее, и на плечах, метками. Кажется, она слгка покачнулась – неважно, потому что обеими ладонями он подхватил ее под эти потрясающие ягодицы, и придвинул к себе, глядя серьезно и непроницаемо. От тепла ее тела, от близости, мысли о втором раунде всколыхнулись с новой силой – ц… Эшли не могла этого не понять, когда он взял ее за подбородок, и заставил поднять голову.
Сторониться друг друга, или прятать глаза после случившегося? Да к дьяволу бы.
- Выше нос, - чуть сощурился, с едва заметной улыбкой, - ты охренительна, - и поцеловал ее, прежде чем отпустить.

«Девчонка», - звякнуло где-то под заплатами в черепе. «Когда так улыбается – совсем девчонка», - невообразимо юная. С чуть покрасневшими от давешних слез веками – видно, если смотреть близко, как сейчас, с уставшими, но сияющими глазами. Удивленно распахнутыми, словно он подарок ей какой-то сделал.
А, к черту эти мысли. И ассоциации, - выпустил, посторонился. И не обернулся, когда она вышла из рубки. Резко стало не до нее, пускай и обволакивал горячий, до сих пор будоражащий запах, - Заид резко втянул его носом, прикрывая глаза. Тоже шумным получился вдох, а за ним и выдох, но зато получилось прогнать внезапно накатившую волну смутного недоумения – будто б снова что-то или сделал, или понял не так.
«Да все так», - приятная истома разливалась по телу, получившему долгожданную разрядку. Все к лучшему – к наилучшему. Половина задания выполнена, креды получены, пускай частично, ему обломился чертовски неплохой секс. Это он двух пыжаков одним ударом прихлопнул – сам сейчас доволен, и бедолага цыпа, им же зашуганная, теперь станет посговорчивей. Верно, все-таки, говорила та синезадая в борделе – «подпои ее», в который раз за эти сумасшедшие полтора суток пронеслось в голове. Подпоилась сама. Пришла сама – в руки ему свалилась, как перезрелое яблоко.
Свалилась бы еще – и не раз, до конца вояжа-то. Она у него еще улыбаться устанет, - коротко засмеявшись, вслух, Заид вышел из рубки. Освежиться бы не помешало, по-быстрому – за временем как-то не уследил, и понятия не имел теперь, сколько все случившееся в рубке заняло.

Холодный душ прогнал и остатки хмеля, и, увы, ту самую кайфовую истому. С еще большим интересом покосился Заид на сопящий на диванчике в кают-компании клубок – сладко сопящий, обнявший подушку. Темные волосы рассыпались, свесившись с невысокого дивана почти до пола. Теперь ею, цыпой, пахло и здесь. Черт побери, ощущение, что весь корвет, от шлюза до трюма, ею пропах – или это просто у Массани некоторый сдвиг на почве этой барышни, что всюду ее чует? Ага, прочистил ему мозги холодный душ, как же, - удержавшись от желания мимоходом шлепнуть пот оттопыренной, охренительной заднице, он прошел к кофеварке в углу. Хотя бы кофе подышать. Не все же цыпинами феромонами, от которых башню сносит, и в штанах снова тесно становится, - черная, как деготь, дымящаяся струйка ударила в подставленную кружку. Дерьмовый кофезаменитель у батаров, все-таки. С тем настоящим, турецким, что пил он на земле… эх, даже сравнивать грешно. Все равно как ту старательную синезадую – с этой вот, сопящей на диванчике. Искренность и «настоящесть» он не только в кофе ценил. Как и цену им знал.
На полу, возле выхода из кают-компании, валялся его скомканный пиджак, тот самый. Цыпа небось, в прострации будучи после приключений на Земле, так и бросила его здесь. Заид его поднял, отряхнул светлую – привет от того взрыва – пыль, и набросил на благодарно пошевелившийся комок. Прихватил свой кофе, и возвратился в рубку – надо ж было как-то коротать время до ретранслятора. Теперь-то можно было и покурить – и почему такое просто желание не всколыхнулось в нем сразу после секса? Заодно и запах этот в рубке послабее станет…

Сигаретный дым дрелла не обманул. Когда тот заявился, корвет как раз прошел ретранслятор, а Заид уже высмолил половину пачки, дважды сходил за кофе, собрал-разобрал Джесси, которая опять была готова ехидно хихикать над ним, с ноткой ревности причем, и теперь откровенно маялся со скуки. Не пасьянсы же на инструметроне раскладывать, черт побери – и потому, когда за спиной раздалось громогласное: «Сподобились-таки!», нахмурился, пряча довольную, как у обожравшегося кота, ухмылку.
- Чего? – и непонимающая рожа у него тоже не получилась, хотя шрамы и общая деревянность мимики тому способствовали. Джейд демонически захохотал. Вкупе с хриплым клокочущим голосом вообще дико звучало.
- Того-о~, - да уж, черт этот зеленый Заида знал слишком давно. Напускное безразличие в голосе Массани его ничуть не обмануло. Тот взглядом дал понять, что обсуждать не намерен, поднимаясь с кресла, подхватывая прислоненную сбоку Джесси, а дрелл, погогатывая, придвинулся к приборам.
- Ну, и как она? – вопрос прилетел в спину, словно снежок. Такой же… все-таки, внезапный, и с холодком. Заид шевельнул плечом, и ответил, не оборачиваясь.
- Что надо, - а сейчас следовало пожрать. Пожрать, и завалиться спать, - но не успел он заняться в кают-компании жратвой, как туда заявился дрелл, с самым независимым видом, и тоже принялся суетить себе еду. Ну и, ясное дело, суета сопящий комок и пробудила – села цыпа с невнятным бормотанием, пиджак сбросив – на пол, ясное дело, куда еще, и, заспанными глазами хлопая, уставилась на только что разогретую еду. А затем улыбнулась – поначалу решил, что это она, бедолага, тоже голодная, но внезапно осознал, что улыбается она ему.
И снова выглядит девчонка девчонкой.
- Неблизко, - кратко отозвался Заид. Дрелл подхватил свою жратву, и с подчеркнуто незаинтересованной мордой свалил в закат. Массани вздохнул про себя – тесен, черт побери, этот корвет. Хоть в отсек к челноку сныкивайся.
Дурацкое чувство – ощущать неловкость из-за того, что кому-то неловко. Идиотское, попросту. И о чем сейчас с ней разговаривать, «как поспала», мол?
- Плесни кофейку, а.

Кофеек подбодрил, а цыпа, не притронувшись к еде, ретировалась. Заид уже привычным взглядом проводил ее – чуть с удовольствием, чуть с восхищением, но по большей части – как свое.
Охренительная задница – показалось, или стала покачивать чуть сильнее, чем раньше, вернее, вообще стала покачивать? Да даже если и показалось, хрен с ним. Массани усмехнулся – под руками снова словно бы ощутил ее. Всю.
Мда, а ведь начались эти скачки по Галактике будто б за упокой, а сейчас, вишь ты – уже и поприятней стали. Скачками на Заиде обернулись, - оскалился весело, когда приятно – до сих пор, приятно пробежало по телу.
А, толку покамест себя такими мыслями раздразнивать. Он разок уже дождался, пускай и нелегко оно ему далось – дождется и второго раза.
Кофе кончился, остатки жратьбы своей Заид прибрал. Цыпина порция стояла нетронутой – вряд ли девка фигуру бережет, и поэтому не поела. Неловко ей – черт побери, да как же оно достало.
Он сунулся в рубку, где дрелл мычал что-то с набитым ртом под негромкую музыку, играющую из динамиков под потолком. Дрелльская какая-то заунывная херня – вот же, дрелл, который родом даже не с Кахье, слушает этническое музло. Куда этот гребаный мир катится?
- Она где?
- В трю-у-ме, - покачиваясь мерно, в такт песнопениям из динамиков, отозвался дрелл. Сизоватое облако расползлось над его головой, вслед за выдохом.
- Ага. Я спать, - и завалился на диванчик, вернувшись в кают-компанию. Снова то самое дежа вю – запах женщины. Как на «Ацтеке», - и вот здесь, в отличие от того раза, сон не шел. Запах не давал уснуть – угасающий, несильный, но оттого будто б еще сильнее будоражащий, плевать хотел на убитое никотином обоняние – вползал в ноздри, поддразнивал собой. Отвлекал.
Снов не видел, как обычно – отключился мигом, словно кнопку нажали. Приучился так засыпать, как и просыпаться, за годы жизни… пафосный какой-нибудь мудак бы сказал, что, типа, «на грани», а Заид бы выругался, разве что, да на другой бок перевернулся. Доспать свои несколько минут.
Это ценно. Несколько минут спокойного сна, когда можешь вырубиться, точно зная, что проснешься. Что ничье перышко под ребро тебя не ткнет, сообразно тому постулату, что делиться лишний раз никто не любит. Ценна жратва, любая, что по вкусу пластик не напоминает – символ того, что ты заработал хотя бы а такое. Ценна улыбка девчонки, которая оттуда – из другого мира. Из спокойного и чистого, где еда и спокойный сон – норма, а не ценность.
… Он проспал до Нью-Кантона двадцать часов – мертвого, глухого, плотного сна. Благословенного, освежающего, словно инъекция – на полпути до Нью-Кантона.
Дьявол - тепло, почти жарко в этой летящей сквозь бесконечность таратайке. Еще целый арсенал в трюме, не начищенный.
И с цыпой кой-чего не оговорено – дерьмово это, в принципе, с бабой после секса разговаривать. Особенно, если она явно чему-то не рада становится.
Но дело есть дело, и работа есть работа. Это понимали даже гормоны, когда, взбудоражившись было при виде цыпиной задницы, резко унимались, осаженные необходимостью.
Дьявол, да что ж его самого так вся эта херня терзает, покою не дает? – а ну сесть бля!
Так что оно унялось, невзирая на неловкую цыпину улыбку, что возникала всякий раз, когда пересекались – и видит хоть бог, хоть дьявол, охренеть как хотелось тогда сграбастать ее, встряхнуть, да разложить еще разок. А уж когда к Нью-Кантону подлетели, то впервые Заид благодарен оказался проклятой пустыне – напомнила.
Все напомнила. Или, что вероятней всего – да только не признается ж себе в этом – позволил напомнить.
Выгрузились – а свинцовое небо подсвечивалось точно таким же грязно-желтым закатом. Шуршал песок, шелестел, нашептывал что-то, как тогда, над мертвым городом.

Время будто бы откатилось назад, на полгода. И закат, и пустыня оставались прежними. Еще немного, и он взглядом начнет искать продолговатые, вытянутые бугры, припорошенные песком. Или станет казаться, что это по ним именно проезжает, тяжело переваливаясь по песчаным холмам, транспортер.
Цыпа вела его хорошо, - и это была единственная мысль о ней. Первая и единственная, с того момента, как сошли на берег. Массани молчал, словно неторопливо что-то обдумывая. Напарник и напарница косились на него, и дрелл не выдержал, наконец.
- Заид?
- Что? – он сидел в углу транспортера, сложив руки на груди. Расслабленно прикрыл глаза, только брови чуть сдвинул.
- Какие варианты? Эшли предлагает разделиться. И твои подружки никак не оставят нас в покое, так что стоит поторапливаться. Эй, ты дрыхнешь, что ли? На корабле не выспался?
- Заткнись, - открывая глаза, отозвался Массани. – Сбавь ход немного, - это он уже цыпе.
- Чего это ты задумал? – подозрительно покосился на него Джейд.
- Да так, - ход транспортера стал плавнее, медленней. Уже подъезжали к колонии. – Есть кое-что.
Иногда и с козырей приходится начинать. Когда ты в пресловутой заднице, именуемой отчаянным положением.
Никто им здесь не предоставит информации вот так, с ходу. Опрашивать народ едва ли не дольше, чем мониторить. Но на Нью-Кантоне оставался человек, который мог помочь.
Если захочет. Если помнит старые долги – владелец палладиевых шахт, знаменитых кровавым восстанием полгода назад. Нанявший усмирять восставших, в числе прочих наемников, и ту самую суку с отрезанным ныне языком. Которая сейчас в затылок им дышала.
- Слушайте сюда, - для того, чтоб спокойно поговорить, он и сказал цыпе сбавить ход. – В колонию не поедем, - на инструметроне Заида прямоугольной голограммой высветилась карта. – Я связался со своим бывшим нанимателем, - мельком посмотрел на Моноган. – Не так давно я ему с восстанием подсобил. Заплачено мне было хорошо, - отсюда вполне обосновывалось то, что Массани, оказавшись на Нью-Кантоне – черт знает его, с какими целями, верно? – ищет работу. – Вот здесь он обитает. Шахты рядом, ага – подъем в гору. Я б не сунулся туда лишний раз без надобности, - он обвел обоих взглядом, нехорошо нахмурился. – Но это шанс. Учитывая, что мы спешим. Тесла, этот ублюдок, немало поработал на горнодобывающие компании. Связь улавливаете?
Они точно улавливали.
- Я не исключаю, короче, что наша цель на моего бывшего нанимателя работает. Если в Сен-Тропе мы засветились, - снова посмотрел на цыпу, - то это может стать проблемой. Наверняка мы не узнаем ничего, пока не сунем голову прямиком в пасть молотильщику. Может быть, я зря тут огород горожу, и они никак не связаны. Но в последний раз Теслу видели здесь, на Нью-Кантоне. Просто так подобная херня с совпадениями не случается. Что скажете?

У входа в шахты дрелл слегка притормозил, снимая с плеча нечто вроде плоской пластиковой коробки на длинном ремне.
- Сканер? – мрачно поинтересовался Массани. Джейд кивнул, перехватывая коробку руками перед собой, и ныряя ногами вперед в открывшийся зев штрека. Громыхнуло внизу звуком удара.
- Посадка не мягкая, но живы будем, - донесся чуть приглушенный голос. Сгруппировавшись, Заид последовал за дреллом, малость оцарапав открытое предплечье о грунт. Позади ухнуло, когда он выбрался из отнорка к остановившемуся впереди дреллу. Спрыгнула цыпа, отлично.
Маяков у входа не было. Не охранялись – и подозрительно, и можно, вместе с тем, на типичную безалаберность списать. Близ входа в шахты высились холмы сгруженной пустой породы. Не исключено, что работяги сами этот вход вырыли, чтоб быстрее в шахту попадать от свалки, - ощупывая крепкие балки, поддерживающие невысокий потолок штрека – приходилось голову пригибать, он подошел к Джейду.
- Ты знаешь, а снаружи была сигнализация. Отключенная, - несмотря на жару шахты, Массани словно ушатом ледяной воды окатило. Джесси без промедления вскинулась, коротко завибрировав. Будто бы зарычала – старая, но чуткая сука.
- Это удачно, что мы наткнулись на эту дыру по свежим следам транспортера. А между прочим, оного я не наблюдал снаружи, словно выгрузил пассажиров, и восвояси укатил, - Заид словно наяву увидел те две свежие колеи, по следам которых они сюда и прикатили, пролегшие двумя светлыми полосами по однообразному полотну пустыни.
Дьявол.
- Кто-то пришел сюда раньше нас, и это не может меня радовать. А теперь скажи, зачем мы пробираемся к цели через шахты, будь добр, - Джейд открыл свою коробку, доставая сканер, синхронизируя его с инструметроном. – Какие совершенно ненормальные тут помехи, - изрек он пару-тройку секунд спустя. – Пока не поздно, предлагаю выбраться.
- Уже поздно, - отозвался Заид, подгружая к винтовке зажигательные патроны. – Что-нибудь удалось снять? – он кивнул на дреллов инструметрон.
- Карта плохая, предупреждаю сразу, - омни-тул коротко сверкнул диодом. Массани бегло просмотрел снимок – да уж, карта не просто плохая. Ее почитай что и нет – да только выбирать не из чего.
Соваться к прежнему нанимателю с резонным вопросом поиска работы было, ясен хрен, неплохим вариантом. Но загвоздка в том была, что так дела в наемничьей среде нечасто делаются. Надежды на то, что на байку о поиске работы купятся, почти не было, на самом деле. Да и кто такой Заид прежнему своему нанимателю? Обычный наемник. Гребаное пушечное мясо, без вопросов. И вариантов.
Так что не поделился тот бы инфой. Уж никак, - теперь, покуда продвигались по полутемному коридору, подсвечивая фонариками путь, это становилось все яснее.
Подлая штука, черти б его драли – отчаяние.
Путь пошел вниз. Под ногами, там-сям присыпанные мелким гравием вперемешку с желтым песком, виднелись рельсы, по которым перемещались добывающие руду мехи. Впрочем, помня методы работы своего бывшего нанимателя, и сомневаясь, что восстание полгода назад что-то в них изменило, Массани не сомневался, по ездят по рельсам чаще вагонетки – по старинке, управляемые шахтерами. На шахтеров и был их расчет.
Позади донесся невнятный голос цыпы – Заид приостановился. В шахте не было тишины – в глубине работали невидимые им механизмы, поскрипывали и вздыхали опоры; эхо, перекатываясь по штрекам и спускам, вводило порой в заблуждение. А бормотание налетело вслед за далеким грохотом, похожее на ветерок, и стихло. Он его тоже слышал, да вот значения не придал.
- Слышали, и что? – через плечо бросил он Моноган. – Фигня. Обвалилось что-нибудь. Тут такое бывает, - «наверное», - добавил он мысленно. Знатоком подземелий Заид не был. Доводилось, правда, ему работать и на шахте, когда кантовался на нарах у батаров, но это был не тот опыт, который ему захотелось бы совершенствовать. Впрочем, что-то да осталось. Или ему так казалось – но земля и мрак не давили. Лица касались воздушные потоки – он открыл забрало шлема. К тому же, была карта, какая-никакая, плюс ощущение воздуха. Плюс звуки, - приостановился, глаза прикрыл. Расслабился, вслушиваясь в подземное перешептывание.
А, нихрена почти, - толку стоить из себя знатока-шахтера. Полагаемся на мозги да данные.
- Попробуй еще разок просканировать, - обратился он к Джейду. Дрелл покачал головой, хмыкнул сокрушенно, но за коробку со сканером все-таки взялся.
- Вряд ли будет толк, - но не успел он даже начать сканирование местности, как рельсы тонко вздрогнули, сбрасывая с себя осколки щебня и песок. Кто-то приближался.
- С дороги, - но команде команды нужно не было. Схоронились за выступом, со стволами наготове, но так, чтоб друг в дружку не тыкать. За поворотом громыхало все сильнее, размеренно. Вскоре показался мех, волочащий за собой вагонетку с пустой породой.
«Таким должен кто-то управлять», - кабина на мехе тускло мерцала в сумраке тоннеля. Джесси радостно рявкнула по рельсам оглушающим выстрелом – металлические полосы разогнулись, точно вывороченные ребра. Мех забуксовал, его водитель запаниковал, и не зря. Парой секунд позже ему впору было обмочиться, когда из кабины его выволокли, и прижали к стене тоннеля дулом штурмовой винтовки. Джейд метнулся за пульт управления, выключая робота, а Заид, ввинчивая шахтеру между ребрами дуло Джесси, негромко посоветовал ему помолчать.
- Я… чт-то в-вам надо? – кажись, обмочился, в самом деле.
- Тесла. Знакомо имя? – по расширившимся от ужаса глазам рабочего Массани понял, что гребаный джек-пот почти у них в кармане. Осталось дотянуться.
- З-зд…
- Да отвечай бля!
- Зд…есь…
- Говори все, что знаешь о нем, - от звука клокочущего дреллова голоса рабочий дернулся. Джесси нажала легонько, чуть ярче замерцав голограммой зажигательных патронов.
- Знакомо, ага? – взгляд горняка дал понять, что знакомо. – И меня помнишь еще, может быть? – отблеск голограммы скакнул в мертвый глаз.
- Т-ты!.. – охренеть. Запомнили его с тех самых пор. Заид довольно оскалился.
- И та азари! Тоже здесь! – ... и закаменел оскалом.
- Повтори, - но горняка не было нужды подгонять.
- Она здесь, и д…другие азари… Тесла… он главный инженер-разработчик… они его поймали… азари…

Словами цыпы, мол, «не трясись», работяга слегка проникся. И даже с надеждой какой-то посмотрел ей, уходящей, вслед. Пожалуй, для него это было к лучшему. «Хоть на приятное поглядел напоследок», - Массани лишь сощурился, когда светящиеся биотикой ладони дрелла легли шахтеру на подбородок и основание черепа. И мягко нажали.
Хруст сворачиваемой шеи потонул в гуле шахт, а звук падающего тела – в топоте наемников, ринувшихся догонять учесавшую вперед цыпу. Уже возле подъемника стояла – он задребезжал вниз, а их троица, не сговариваясь, взялась проверять стволы. Крики до них доносились недвусмысленные. Да и зрелище, им открывшееся, тоже было однозначным.
«Четверо», - одним взглядом пересчитал азари Заид, скорчившегося Теслу отметив взглядом лишь мельком. Грудь и голову заполняло дьявольски знакомым ледяным пламенем – он шел сюда, чтобы убить, а не разговоры разговаривать – и подавшая голос первой синезадая поняла это, когда он не ответил на ее подначку.
Встали же. Стенка на стенку. Ни укрытия, ни фактора неожиданности. лупить станут лоб в лоб друг другу, да и сучья эта ихняя биотика. Вот уж верна поговорка о том, что раз на раз не приходится – вспомнились мимолетно два состыкованных шлюза. И пачка батаров в них – тогда жарко пришлось. Здесь противника в разы меньше, но и ситуация иная.
«Что скажешь, девочка?» - молниеносная, быстрее скорости света мысль. Джесси чуть заметно напряглась вправо. И вверх. На наставившую на них дробаш азари Заид даже не взглянул. Смотрел на ту, что помалкивала – а она его взглядом сверлила. Торжествующе-ненавидящим. Так и захотелось, словно в десять лет, вытаращиться, язык ей показать, и спросить, мол, че зыришь?
А, точно. Язык, - ледяное пламя разгорелось. Полыхнуло по рукам. Джесси вскинула дуло, очередь долбанула в потолок. Ей в унисон захлопал, тяжело и гулко, джейдов «Палач», и все это под матюки и стрельбу, и грохотя сыплящегося со свода тоннеля щебня. У всей их троице мозгов, благо, хватило раскидаться по укрытиям – по крайней мере, промелькнувшего рядом Джейда Заид успел заметить. У кого какое укрытие подвернулось – камень, валун, переход, старый ящик.
Перегрев с винтовки сошел. Над головой пронеслась биотическая волна, Массани инстинктивно голову в плечи вжал. Высунулся – очередь – укрылся обратно. Адреналин сухо колотился в висках. Пещера гудела, Тесла орал, наполовину раздавленный обвалившимися камнями. Азари матерились.
Сбоку продолжал погромыхивать «Палач». Только он – где она, дьявол?!
Врезавшаяся в него волна «деформации» ответила на чертов вопрос. Впилась в тело, проникая до костей, разрывая такой лютой болью, что Джесси едва из рук не выскользнула. Инстинкты сильнее, дьявол, - ему тоже орать хотелось, как злополучному инженеру. Но он успел укрыться, и корчился теперь все за тем же валуном. Сквозь гул в ушах взбесившейся от боли крови он услышал насмешливое:
- И как теперь заговорите?.. Хватит стрелять, сестры. Эй, Массани! у нас твоя шлюшка!..
«Не моя и не шлюшка», - сполохи «деформации», долбаное, натурально, сильнее пламя, угасали. Контроль над телом возвращался. Слух обострялся. Ему пришлось обостриться, звериным стать, когда невнятное, рваное, но торжествующе ненавидяще до него донеслось – выплеснулось.
- Н…ну… Ш-што теперь… с…кашес…? - эх, а ведь полагала, наверное, что звучит ой как устрашающе.

Дрелл укатился за какой-то валун. Тишина воцарилась – только дыхание, да пульс крови в висках. Очень быстро все происходило. Дольше даже думать об этом.
«Деформация» отпустила окончательно. Заид потянулся сменить стволы, и мелкий щебень, покрывающий земляной пол, взметнулся фонтанчиком, разлетелся осколками. Синезадые суки не зевали.
- Не дергайся, Массани, выходи. Оружие на землю, и ты, Джейд, тоже, - не только у Заида здесь приятельницы.
- Я – на землю? – чертов придурок. Еще хватало мозгов острить, - рука медленно легла на приклад «Богомола». Тот развернулся практически бесшумно.
- Заткнись и выходи! – ишь ты, рявкает. Дьявол, из-за заидова укрытия особо и не видно ничего. Хотя позиция… если лечь, - опустился на мелкий щебень бесшумно, лег, прильнул, кладя «Богомола» рядом. Концом дула в расщелину на зазубрине камня.
- Эй-эй, подруги, давайте не будем зря ссориться, - заскрипело щебенкой сбоку. – Девочки, мы тут все не чужие друг другу, давайте договоримся. Мы всегда…
Теперь шмальнули по дреллову укрытию. До Заида даже пара камешков долетела, отскочила. Он набрал воздуха в грудь, и склонился над прицелом.
Ствол у виска. Цыпа, дуреха, без шлема, с запрокинутой башкой, к которой приставлен «Сюрикен». Рядом, над ухом прямо – лицо с алыми метками, которое не так давно Заид в месиво превратил. Давно не виделись, - он повел прицелом чуть ниже, снова на Моноган.
- Спокойно! Спокойствие! Только спокойствие! – дрелл зашевелился в своем укрытии. По полу заскользил «Палач». – Я безоружен. Даю честное слово не пользоваться биотикой, - болтай, болтай. Главное, чтобы синезадые не догадались, что ты время тянешь. Не упустить бы момент.
Он видел ее отчетливо, будто вплотную, - перекрестие прицела легло аккурат между глаз цыпы. Бешеных, отчаянно-испуганных. Застывших – ага, девочка, именно так смерть гладит тебя по голове. Дулом. И вот именно так ты веришь и не веришь в тех, кто смотрит на тебя. Веришь в то, что тебя сейчас спасут, выбьют из лап смерти ствол те, с кем ты проливала бок о бок кровь. И не веришь – что они успеют. Или что станут – в самый последний момент, в последнюю вспышку ты это осознаешь.
В тебе слишком мало ненависти. Ты – не выживешь.
Но ведь тебя и не бросят.
«Закрой глаза», - мысленно попросил Заид Эшли.
- Ну так?!.
- Я готов! Мы выходим! Заид, давай уже!.. – да, секунду. Сейчас он выйдет.
Перед прицелом полыхнуло. Приклад ударил отдачей в наплечник, а мертвый глаз заломило холодом перенапряжения. Дуло «Сюрикена» срезало выстрелом, чуть-чуть не задев генератор импульса массы. Иначе бы от цыпиной головы осталось месиво. Так разве что ссадиной отделалась. Пока что.
Синезадым полсекунды потребовалось, чтоб сориентироваться. Дохрена времени, - гудела биотика Джейда, рванулась «Инферно».
«Ты только под шальную пулю не угоди», - хотя Джесси цыпу бы не задела. Напротив, чертова старая сучка слишком хорошо все понимала. Потому и с особой злостью рявкала в сторону окутавшейся барьером… как там бишь ее звали? Эту, с красными метками?
Запамятовал. Забыл, когда язык ей отсек.

Виски сжимало холодом, предельным, окончательным. Похолодели и ладони – на мгновение, когда огонь был прекращен, биотика погасла, а четверка синезадых сук скорчилась, кто в какой позе, на покрытом темной кровью щебне. Джесси почти выскользнула из хвата, прежде чем по пальцам полыхнуло жидким пламенем.
Вот оно, - он мягко сложил свою девочку, одним движением. Встретился взглядом с Джейдом, который, клокочуще чертыхаясь, возился с дозатором панацелина. Задело руку.
По плечу что-то тоже побежало. С удивлением осмотрев себя, Массани понял, что в который уже за все время этого вояжа раз ему подпортили рисунки на открытом плече. И из-за слитых щитов оказалась продырявлена броня. Сбоку, неопасно, но тоже начинало отсыревать под подкладкой.
- Топайте, - кивнул он дреллу. – Я задержусь, - тот понял его без слов. Мигнул глазами-блюцами за полупрозрачным забралом шлема, и побежал к распростершейся на земле, стонущей цыпе. Заид чуть нахмурился, прикрывая глаза, давая себе короткое, в полторы секунды, расслабление. А когда вновь посмотрел на устроенную ими бойню, то в ладони уже удобно и привычно лежала рукоять ножа. Вряд ли Моноган увидела лезвие, когда обернулась на Массани на прощание. И вряд ли успела увидеть сквозь шлем, как живой его глаз остекленел, словно мертвый.
Он подошел к ближайшей валяющейся азари. Та, которая была вроде как лидером – аккуратная дырка в левой части черепа, и разметанные в фарш щупальца на затылке. Роскошный выстрел. Дрелл умеет временами. Да что там, временами – всегда почти.
Следующая. Пробитые несколькими очередями пластины брони. Хорошим огнем развороченные – даже если ослепнет, он ощупью отличит стрельбу своей девочки от выстрелов любой другой винтовки. Третья азари – осколками гранаты посекло сперва, да и огонь «Инферно» добавил. Истекла кровью из перебитой артерии – вон, в темно-лиловой луже плавает почти.
И четвертая, - он склонился над Той-Что-С-Красными-Метками.
- Ну привет, - взял ее за плечо, лежащую ничком, перевернул. Застонала, но не от боли, а от досады, скорее. Не успела передвинуть лежащую под ней винтовку.
- Ид…хи… к… - закашлялась. Долго не протянет – кровь из четко очерченного рта лилась обильно. Нехорошо, - игла дозатора блеснула в тусклом освещении тоннеля. Половинная доза.
Следовало поторапливаться. Черт его знает, когда сюда явится кавалерия в лице охранников. Если, ясен хрен, азари их не перебили. Ну, спасибо им за это, - Заид похлопал суку по щекам, заставляя сфокусировать на себе взгляд.
- Пойдем, - и подтащил ее к стене. Ножом перепилил металлические нити троса лебедки находившейся в паре метров от них лебедки. Тяжело грохнуло, свистнуло по щебню.
- Давай руки, - завел вздрагивающие, еще слабые руки азари за спину, перетянул их узлом внахлест. И, пнув суку в поясницу, заставил встать на колени.
- Ничего не забыла? – встал перед ней, поигрывая ножом. Синие, как зимние сумерки, глаза в ужасе расширились. Она очень хорошо знала как нож, так и то, что Массани умеет с его помощью вытворять.
О да. Она неплохо его успела узнать за те несколько месяцев, прежде чем предать.
- Н… хетт… З…хаид…
- Я говорил тебе? – тускло и ровно спросил он, делая шаг к ней. – Я говорил тебе не брать чужое? – Массани присел перед ней, окровавленной, своей кровью испачканной ладонью проводя по покрытой красными отметинами щеке. Красивой щеке.
Она была красивой, Та-Что-С-Красными-Метками. И смелой. Трахалась, как чертова богиня, и так же стреляла. Но кредиты любила больше, чем трахаться с Заидом. И обойти его в этой гонке по Галактике, точно так же работая на Арию, было ее единственным шансом вернуться в обойму, после того, как со «Стаей» расплевалась.
- Не трогай то, что мое, - тогда она стырила у него блок данных, обещанный Заидом Арии, который потом еще и «Стае» позволил на него выйти. За него ей немало отвалили, а Т’Лоак разве что кивком бы удостоила.
Та-Что-С-Красными-Метками закричала. Хрипло, сквозь боль, которую ей причинял не заживший до конца имплантированный язык. И наверное, это было больнее, чем отсеченное щупальце со скальпа.
По рукам потекло горячим. Массани ощущал эту кровь сквозь перчатки – снял. Отстегнул шлем, вдыхая глубоко и жадно сухой, каменистый воздух подземелья.
- Ты сама все знаешь, - шепот был ласковым. Нож был острым. А кровь – горячей; ноздри раздувались, слух впитывал скрип распадающихся под лезвием хрящей. Слышал его, чувствовал сквозь ее крики.
Панацелин поддержал ее. Не дал отъехать на тот свет прежде, чем она понесет наказание за предательство.
- Не лги, - кончиком над пластиной, закрывающей слуховое отверстие. Бахрома крови стекает по лоснящейся сине-фиолетовой коже.
- П…щады!.. – нет, никакой пощады лжецам, ворам и предателям. «Предателям», - отозвалось пульсом, толкнуло в виски, пальцы, горло.
- Иди ко мне, - мягко, словно любовницу, позвал Заид Ту-Что-С-Красными-Метками, в последний раз.
- Пощади-и-и-и! – прорезалось напоследок, высоко и чисто.
Финальным аккордом.

… К своим он подошел спустя минут десять. Спокойный и умиротворенный, только в крови по локоть.
Лифт задребезжал вверх. Заид взялся за поручень обеими руками, зажмурился на миг, видя безглазую, безносую и оскальпированную, скалящуюся безгубым ртом Ту-Что-С-Красными-Метками. Метки он не тронул. Они всегда ему не очень нравились.
«Ноа. Ее звали Ноа. Теперь – окончательно «звали».

Что напарник, что напарница, Массани не докучали. Джейд его знал слишком давно, да и понимал неплохо, именно здесь и сейчас. В шахте остались гнить и ему не чужие азари, работал он с парочкой из них. Или они у него работали – вроде бы, черт побери, обыкновенная жизнь. Обыкновенная – наемническая. Когда вчерашние напарники за креды по разные стороны баррикад оказываются сегодня – это Заид уже проходил. И на шкуре своей испытал. Никогда не нравилось, по правде говоря.
До космопорта домчались вмиг – цыпа жала на всю железку. Заид незаметно посматривал на нее, и понимал, что та взглядом сталкиваться с ним избегает. Джейд одно такое его поглядывание уловил, и, покачав башкой, занялся дыркой в руке. Массани только плечами пожал. Удовлетворение от казни постепенно истаивало, уходило – физически уходило. А на душу ему еще долгонько станет лить бальзам.
Все прошло превосходно, - его внутренние демоны, в урочный час выпущенные на свободу, насытившиеся ныне, улеглись сторожевыми псами. До следующего раза, - потрепал их мысленно за ушами, натурально, как собак, и закрыл. Массани не скрывал их особо – с другой стороны, это не та вещь, о которой трепаться станешь с кем попало – и абсолютно не боялся. Они всегда подтверждали его право. И его правду.
«Так казнят. За предательство», - еще не знал, что через несколько лет выплюнет-выдохнет эти слова, отвечая за другую казнь. Раннюю. Одну из первых.
На корабле Джейд, охая, но ногами передвигая вполне бодро, порскнул к мостику. Оно и верно – ранами позже займутся, а пока валить надо с этой планетенки. Вот, одно хорошо. Теперь Нью-Кантон почти перестанет вызывать у него то ощущение глухой и гнилой тоски. Тоже недурно, - поймал себя на мысли, в арсенале оказавшись уже, и отстегивая окровавленную броню, что за всякой хренью, которая вертится в голове, вроде как отвлекается от случившегося. Будто гнилой червячок, выдающий себя за его совесть, зашевелился, и стал ужасаться с придыханием содеянному – бесчеловечное убийство, неоправданная жестокость, уродование…
Массани усмехнулся, пальцем нанося поверх татуировок меди-гель. Этого червячка он знал давненько. Вылезал, выпендривался, орал зачем-то еле слышно, суетился – какой-то огрызок атрофировавшегося непонятно чего. Плевать. Заид Массани не психолог. И он куда большее значение придает фактам, нежели форме. И некоторые факты для него обязаны оказаться облечены в определенную форму – как в шахтах, ага. И когда придет его время, он ответит за свои деяния, вместе со своими демонами – и будет прав.
Усмехнулся снова, оглядывая раскуроченное плечо. Та бабенка, что на Омеге подновляет ему рисунок на плече, в очередной раз будет качать головой и присвистывать, небось гадая про себя, где ж его угораздило так на этот раз. Да и к черту, - он закончил с меди-гелем, и из арсенала пошел к душевой. Не то что бы он такой чистоплотностью исключительной отличался – иной раз в собственном поту и дерьме неделями вариться приходилось, ничего, не жаловался. Но именно поэтому, пожалуй, ценил то, что имелось здесь – воду и душ.
Выходя уже оттуда, столкнулся в дверях с Моноган. Кивнул ей.
- Свободно, проходи, - и двинулся мимо нее. Вряд ли цыпе сейчас охота с ним что-либо обсуждать.
Ничего. Секс был хорош. Цыпа охренительна. Одного раза ему… удовлетворится одним разом, дьявол со всем.

Никогда за собой не замечал такого, но руку едва не отдернул, когда пальцы цыпы обхватили за запястье – и дернулся, как от удара тока. Холодный душ, удовлетворение? – да к черту бы. Демоны торжествующе залаяли, словно захохотали, мертвый глаз заломило, прокатившись импульсом боли до затылка. Проклятье.
Он был так наэлектризован, что на то мгновение, между ее шепотом, и ощущением горячего дыхания на своих губах, выпал из реальности, пытаясь успокоить своих бешено рвущихся псов. Ему было мало одного раза – тело требовало, орало о разрядке, выло, вместе с демонами. Забыть и забыться. Окончание задания, все идет по плану? Все завершается так, как положено? Живем дальше? – и класть с прибором, из штанов рвущимся, на то, кого сейчас целует, в кого впивается, кусая за губу, и в стену вжимает. Любой подходящей дырке присунул бы – тело свело, будто в судороге, разжал пальцы, стиснувшие плечи Моноган. Дьявол.
Забыть и забыться, да?
Черта с два, - Заид заставил себя посмотреть на нее - не сквозь. В распахнутые глаза, на припухшие от укуса губы. Виски колотило кровью с той же частотой, что и на Клендагоне. Пах закаменел раскаленной свинцовой болванкой.
Забыться и забыть, и жить дальше, с содеянным. Да легче легкого, сто раз так делал – только Массани предпочитал самостоятельно выбирать то дерьмо, с которым ему жить дальше. Дерьмо подобного сорта ему было ни к чему.
Он безжалостный убийца со сдвигами в пробитой из дробовика, хреново запаянной башке. Цыпа, черт побери, попросту не заслужила того, чтоб оказаться трахнутой здесь просто потому, что подвернулась. 
Она ничего ему не сделала.
Жить с содеянным дерьмом, самостоятельно выбранным, в принципе, легко. Сложнее осознать дерьмо, в которое ты ненароком вляпался, потому что всей херни этого мира не предусмотреть. Признать, что Моноган ему в душу запала, и настолько по-хорошему, что аж погано становилось от собственной мерзости, было непросто. Но он смог. Она другого заслуживает – не лучше, нет. Просто другого.
- Предала она меня, - глядя в чуть потемневшие, точно небо над морем в преддверии шторма, глаза, негромко сказал Заид. – Не люблю, когда предают, а потом еще и убить хотят, - ладонь с цыпиного плеча потянулась было к ее щеке, но, как нарочно, поверх этих скул просветились те, сине-лиловые, меченые красным. Заид чуть усмехнулся – с каким-то сожалением, наверное, и коснулся ее щеки. Теплая, - и убрал руку.
Надо уходить. Иначе он все-таки не удержится, и выебет ее так, что ей точно не понравится – отогнанное было всколыхнулось, псы залаяли грохотом крови в ушах, с новыми силами.