Бой выматывал.
Всегда, с любым противником. 
Что бы ни говорили те, кто кичится сотнями унесенных душ.
Если у самого остался хоть кусочек, хоть огрызок от того, что зовется душой – выматывает. Не столько страх за себя – после такого близкого знакомства со смертью перестаешь ее бояться; не столько нежелание отнимать чужую жизнь – в какой-то момент что-то в мозгах перещелкивает, будто затвором, и осознаешь: или ты, или тебя. Выматывает неизвестность, выматывает ожидание, напряжение, ярость, выматывает страх за союзников.
Он ничуть не сомневался ни в Скаторусе, ни в вовремя подоспевшей Реле, но, когда эта штука, в которой и слабых мест-то не наблюдается, повернулась к ним и противно заскрипела, вспарывая огромными клинками палубу «Нормандии», Гаррус невольно задержал дыхание: такого он не ожидал. Впрочем, что из того, что встретилось им по другую сторону убийственного ретранслятора, можно было ожидать?
Вакариан не стал ничего говорить Скату о том, что навлекать огонь противника на их главный козырь вовсе не стоит – другого укрытия в узком коридоре не наблюдалось. Они только и могли, что катать смертоносный шарик туда-обратно, по пути снимая щиты. Казалось, будто по миллиметру. Казалось, будто это ни гибкий пластичный металл, а цельная каменная глыба, которую пулями разве что поцарапаешь.
Но, слава Духам, все успело закончиться раньше, чем был нанесен серьезный ущерб кораблю его же экипажем.
Впрочем, успев лишь выползти из укрытия (Гаррус тоскливо посмотрел на фактически потекшую дверь, на которой одиноко мигала выдранная с корнем сенс-панель) и проверить, что с напарниками-турианцами все в порядке, он тут же понял, что поспешил с выводами – Джокер решил, что предыдущего взбалтывания всего содержимого корабля недостаточно, и заложил такой вираж, что некоторое время у Гарруса под ногами была стена, весьма неприспособленная, как выяснилось, для падения. А потом – о, момент гордости и тревожного ожидания – на главной батарее загудело, заряжаясь, главное орудие. Он не успел оценить нанесенный дроном ущерб, а потому волновался сейчас вовсе не за то, чтобы Джокер попал. Гаррус переживал, выстрелит ли тот вообще – повредить батарею было сущим пустяком, в разряженном состоянии этого даже можно не заметить в пылу боя, но стоит аккумуляторам нагреться… Турианец предпочел не представлять, насколько осколки совсем недавно возрожденного корабля впишутся в местный пейзаж-коллекцию, он молча считал секунды. Две, три, пять… «Таникс» гудел громче и на несколько тонов выше нормы, но взрываться не спешил, успешно пройдя критический момент.
Подключиться к обзору, как это сделал Скаторус, Гаррус не успел, а потому о попадании мог лишь догадываться по обрывкам вроде бы радостных возгласов, все еще пробивающихся по внутренней связи, но…
«Могли бы предупредить!»
Взрывная волна доказала, что Джокер, оказывается, был нежен и ласков со своей девочкой.
- Генераторы не отвечают. Всем приготовиться к удару.
Теперь предупредили. А толку? К такому приготовиться было сложно.
Сейчас корабль тряхнуло так основательно, что Гаррус, никогда не блиставший познаниями в анатомии, смог бы с точностью до миллиметров указать, где и какие органы стукнулись об ребра, кожу или череп. В глазах резко потемнело, наружная обшивка заскрипела так, что стало слышно даже внутри (или же это скрипят остатки дронов, продолжая царапать корабль?).
Гаррус только поворчал на сухой отчет от СУЗИ – время на восстановление, да-да. Вообще-то, органикам оно тоже нужно. Хотя бы для того, чтобы вспомнить, что при ходьбе голова должна быть выше уровня пояса. Помотав головой, будто отгоняя назойливую тупую боль в затылке (лишь бы гребень не сломался), Вакариан поднялся с пола, осторожно вдохнул, проверяя целостность всего организма. Но вроде обошлось:  пара ушибов, ссадина под правым глазом на еще толком не заживших шрамах – и все. Даже гребни целы. Только ноют как больные зубы. Стерев и слизнув с пальцев несколько синих капель, он обернулся на товарищей. Вроде все целы, даже пришли в себя раньше него.
- Всем собраться в переговорной. Будьте готовы и запаситесь термозарядами.
Он кивнул. Напоминание не было лишним: в перестрелке они все потратили немало, и сейчас в переговорную пришлось идти через арсенал, проверяя оружие, прикрепляя заряды, кивая товарищам по команде – все в порядке, прорвемся, Шепард знает, что делает.
«А знаю ли я?..»
Но времени на моральные терзания не было.
Хмурые, но решительные лица. Может быть, они и боялись – что там, все они боялись. Но предпочитали смотреть страху в глаза, выпуская при этом в них всю обойму или же синюю ярость темной материи.
Сейчас Гаррус смотрел на капитана, на командира, невольно оценивая и восхищаясь ее словами: честно, сурово, по делу, без паники и лишних отступлений.
План с разделением и тайным проникновением был хорош, если не принимать во внимание тот факт, что они совались в пока еще сонный, но очень быстро пробуждающийся улей маленькой щепоткой, по сути – разведкой. С совершенно не разведывательной задачей. Но это была Шепард, а под ее началом – самые лучшие, они справятся.
Он кивнул вместе с Касуми, неосознанно одобряя выбор: ловкая, быстрая и незаметная, она еще и прекрасно разбиралась в технике.
– А нам пока нужно решить, кто возглавит второй отряд.
Вакариан тоже обвел взглядом присутствующих. Самара? Опытная и решительная, но замкнутая в себе и оторванная от команды. Миранда? Неплохой командир, но не уверена в себе и тоже не пользуется популярностью. Скаторус с Релой вообще были чужаками здесь, Тейн и Заид – одиночки, не привыкшие к работе в команде…
Сьюзан прервала его размышления своим выбором. Вроде бы и очевидным для Гарруса-бойца, военного, тактика, стратега, для Архангела. Но совершенно неожиданным и болезненным для Гарруса-турианца.
- Гаррус, возглавишь второй отряд.
Он машинально кивнул, подчиняясь не смыслу, а тону, а потом вскинул голову, сверля Сьюзан взглядом: вопросительным, удивленным, расстроенным:
«Я должен быть рядом. Я должен видеть тебя, прикрывать тебе спину, быть уверенным, что все в порядке. А ты отправляешь меня с глаз долой? Ты понимаешь, что я не смогу быть хладнокровным, как того требует миссия?»
Он ничего не сказал. Не время подрывать ее авторитет спорами. Ей самой нелегко.
Он догадывался, как ей непросто говорить. Убеждать, заражать уверенностью, решимостью. Он видел, что она сама здорово устала от постоянного давления на нее: «должна, обязана, мы верим в тебя, Шепард, не подведи нас, Шепард». Вот она и не подводила. Никого. Никогда.
Спины расправлялись, взгляды поднимались. Да что там – он сам почувствовал себя намного лучше. Теперь синяки и ссадины только подогревали злость  и решительность.
- Так мы им покажем! Вернем наших людей домой!
Он уже с совершенно другим выражением лица кивнул ей. Все-таки другого такого лидера Галактика еще не видела.
Гаррус дождался, пока команда разделится на два отряда, тихо подошел к Шепард, тронул за руку, склонился к уху и вполголоса, вроде бы даже с улыбкой, пообещал:
– А когда мы вернемся и отгремят фанфары в твою честь, я тебе за эту подставу устрою такую трепку на ринге, что Коллекционеры плакать от зависти будут, а тебя даже гибкость твоя не спасет. Держи связь, Шепард, держись сама, нам есть, куда возвращаться.
Отодвинувшись, Вакариан заметил, что ей на щеку капнуло синим – проклятая ссадина все не желала затягиваться – усмехнулся и во внезапном порыве провел пальцем по такой мягкой коже, прорисовывая линию от переносицы к подбородку. Мандибул у нее не было, но хоть так.
– Боевая раскраска, - скалясь, пояснил он на немой вопрос, – я читал, у людей так было принято.
И ушел собирать теперь уже свою команду.
Эх, знала бы Шепард, в каких случаях у турианцев принято наносить на женщину свою родовую метку, она бы точно его убила.